– А как обстоит дело в случае Джакомо Нероне? – спросил епископ.
– Из сорока трех показаний свидетелей, которые я прочел, только три в какой-то мере отвечают каноническим требованиям. Первое – излечение старухи, страдающей рассеянным склерозом. Второе – мэра Джимелло Маджоре от травмы позвоночника, полученной во время войны. В третьем – речь идет о ребенке, умиравшем от менингита, но выздоровевшем после наложения реликвии Джакомо Нероне. Но даже и они… – Помолчав, Мередит продолжил тем же сухим адвокатским тоном: – Даже они потребуют куда более тщательной проверки, прежде чем мы подумаем о том, чтобы принять их в качестве доказательств.
К его удивлению, епископ улыбнулся, словно услышал забавную шутку.
– Я сказал что-то смешное? – поинтересовался Мередит.
– Я просто спросил себя, а что происходило в старину, когда медицина только оформлялась как наука, а оценка доказательств велась по куда более мягким критериям. Вероятно, многие из тогдашних чудес теперь не признали бы таковыми?
– Вы совершенно правы.
– И есть святые, которым поклоняются, хотя сведения о них столь невразумительны, что само их существование весьма сомнительно?
– Это так. Но я не понимаю, куда вы клоните, ваша светлость.
– Недавно я прочел, – холодно ответил епископ, – что некоторые теологи вновь протаскивают идею, что канонизация святого есть непогрешимое решение Папы, обязательное для всех верующих. С моей точки зрения, это спорное утверждение. Приобщение к святым основано на биографии слуги божьего и исторических сведениях о совершенных им чудесах. И в первое, и во второе может вкрасться ошибка, а Папа непогрешим лишь в толковании основополагающих принципов веры. Он ничего не может к ним добавить. А каждый новый святой – добавление к календарю.
– Согласен с вами, – нахмурился Мередит. – Но я не понимаю, почему вы придаете такое значение мнению теологического меньшинства?
– Меня беспокоит не менее, монсеньор. Это тенденция, тенденция скрыть суровую простоту веры под грудой толкований, комментариев, предположений, чтобы не только верующие, но и все прочие не добрались до нее. Я сожалею об этом. Сожалею потому, что это нагромождение становится барьером между пастырем и людскими душами.
– Вы верите в святых, ваша светлость?
– Я верю в святых, как верю в святость. Я верю в чудеса, как верю в Бога, который может приостановить действие введенных им законов природы. Но я верю и в то, что почерк Бога ясен и прост, чтобы написанное могли прочесть все люди доброй воли. И я сомневаюсь в его присутствии там, где налицо путаница и противоречия.