Эх, карта-карта… Предмет досужей болтовни сталкеров под рюмочку «Слезы кровососа».
Утро еще только брезжило, а сквозь мутную хмарь над лесной деревней, спрятавшейся в самом сердце Диких Территорий, уныло ползли серые кляксы туч. Было около четырех, когда отворилась дубовая дверь двухэтажной деревянной гостиницы, где всю ночь праздновали день рождения матерого сталкера Бая.
На крыльцо порывисто шагнул человек в белоснежной рубашке с коротким рукавом, какие носят в Зоне разве что бармены или секьюрити богатых туристов, охочих до экскурсий за чернобыльскими жутиками. Гость в ярости рванул ворот, так что посыпались пуговицы, и нетвердыми шагами заковылял с крыльца.
Больше всего он сейчас походил на хмельного матроса, которому вздумалось прогуляться по палубе в шестибалльный шторм.
Качалось вокруг все — голые кусты бересклета, вечно осеннее небо Зоны, нависающее над деревней мрачным пепельным сводом, и даже скамейка, увитая сухими плетьми дикого плюща.
Человек в белой рубашке тяжело осел на нее, обхватил голову тонкими длинными пальцами и со вздохом откинулся назад.
— И… ди… от… — прошептал он. Точно испустил последний вздох. — Гос-с-споди… ну какой же ты идиот, Трубач!
Он с ненавистью глянул на окна лесной гостиницы, затем царапнул взором краешек равнодушного неба и саркастически произнес:
— Труба. Причем полная. А в трубе еще одна труба.
— И так до двенадцати раз, — иронически произнесла полутьма за его спиной.
Молодой человек медленно, с явным усилием обернулся.
Ну еще бы! Кому и быть, как не этому…
Человек в черном плаще с капюшоном.
В руке неизменный для его клана «Винторез» — бесшумная снайперская винтовка ВСС. От переносицы до подбородка — массивный респиратор, а огромные пылезащитные очки хоть и сдвинуты на лоб, но в полутьме видны лишь две холодные искорки глаз.
Ледяных глаз человека, привыкшего убивать.
Темный сталкер.
Абориген Диких Территорий. Наполовину мутант и чаще всего безумец, удел которого — вечная полупризрачная жизнь в мрачных, заброшенных деревнях Зоны. Жизнь, больше похожая на пожизненное заключение.
С минуту или более они глядели друг на друга, причем человек — больше на «Винторез». Глаза же темного и вовсе сузились до двух блестящих точек, остро фокусируя захмелевшего гостя. После чего тот с трудом разлепил пересохшие губы и хрипло пробормотал:
— Трубач в за… коне. В законе… Стерх… И ты закон… знаешь.
Вместо ответа темный сталкер наклонился к человеку, обдав его своим дыханием. В нем остро чувствовались животные, звериные нотки и какой-то нездешний, инфернальный холод, который никак не мог исходить от человека из плоти и крови.