— О, моя пропажа! — воскликнула одна бабка, развернув находку. — Самолично петухов ентих вышивала, как сейчас помню!..
— Давно это было, — заметила другая, пощупав рушник, — Пообтрепался весь уж.
— Ничего! — возразила та, поспешно складывая полотенце. — На что-то да сгодится. Я им сейчас горшки в погребе покрываю. И не собаки его стащили, а внучок мой, Прошка. Ему ведь все, что на дороге валяется, за сокровище сходит. По карманам рассует всякую дрянь и радуется. А карманы от ентакой тяжести рвутся, я штопать не успеваю. Так теперича придумал в узелки все завязывать. Побегает с узелком, побегает, насобирает «сокровищ», а потом за печку спрячет. Сверчок у нас там жил, да теперь не слышно. Видать, придавило чем.
— Так это ты Прошке котомку-то шьешь? — догадалась третья, кивнув на лежащее на коленях рукоделие.
— Ему, басурманину. А то ходит, как голь перекатная. Тьфу ты, господи, позорище. Благодарствую, милая, за заботу!
Глафира опечалилась. Никакого толку от ее находки не получилось. А она ведь так надеялась разузнать что-нибудь дельное.
— Так, бишь, про сокровища, — щелкая семечки, вспомнила одна из бабушек, когда Глафира покинула их общество. — Твой Тишка нынче тоже всю ночь пропадал?
— Угу, явился вместе с солнышком, — кивнула та. — Загодя свечку стянул. Думал, никто не заметит.
— И когда они свой клад найдут! Неделю уж напролет по ночам шастают туды-сюды. Сами не спят и другим не дают, — проворчала несчастная бабка непутевого внука.
— А поутру на завтрак носами в каше спят, — поддакнула третья.
Упомянутый Прошка и сейчас сладко посапывал, растянувшись на теплом песочке под раскидистой вербой. Причем не ведая, что удочка давным-давно уползла из рук и теперь плыла в воде вольной хворостиной, на самой середине речки.
Нам вампиры не страшны:
Водятся в округе
Комары что кабаны —
Нет страшней зверюги!
…Даже перелезая через кладбищенский забор, не могли сдержать смех. Хохотать уже сил не было, да и ребра болели от катания по земле. В результате хихиканья Прошка застрял на заборе — болтая ногами в воздухе с одной стороны и стуча кулаком по столбу с другой.
— Ой, не могу! — всхлипнул он, совершенно обессилев. — Как он из могилы-то вылетел! Стрелой прям!
— Как ошпаренный, — подтвердил приятель, изображавший второй «блуждающий огонек».
— Будет знать, как за честными людями следить.
— Ага, в жисть не забудет. Ну долго ты там висеть собираешься? Ну давай уже руку!
В синей предутренней полутьме послышались шорохи, раздался треск раздираемой ткани — и звук падающего тела.
— Эй! Тишка, ты меня в крапиву уронил! И штаны порвал.