Когда я поднял на этот раз голову от промасленной газетки "Вечерний Киев" с яичной скорлупой и колбасными шкурками, мост через Днепр, отделяющий Киев от его пригородов, уже был позади. Вон вдали на горизонте, как усталые глаза перед сном, мигают огни Дарницы, по пескам которой некогда, в пору ранней молодости утруждал я ноги свои. Здесь же, бегая с одного стройобъекта на другой, сочинил я и первый стишок в духе Маяковского "Всё-таки хорошо".
Надо мной небо синее
Всё-таки хорошо.
Слева мост, покрытый инеем
Всё-таки хорошо.
Справа фабрика-ударница
Всё-таки хорошо.
Предо мной предместье Дарница
Всё-таки хорошо.
Киев - Русь, теперь окраина
Всё-таки хорошо.
Где Россия, там Украина.
Всё-таки хорошо.
В редакцию, куда я зашёл с благоговением, как верующий в храм, редактор-гайдамак сказал мне:
- На цю делекатну тему так не пишуть.
Мне показалось, что одновременно, как чревовещатель, он крикнул животом - жиды!
"Жиды" - действительно кричали, но в коридоре. Кричал известный украинский литературный критик Шлопак, от горилки красный, как хороший чесночный борщ. Об руку его деликатно держал сам главный редактор, что-то шептал на ухо, видно уговаривал пойти домой, раздеться, разуться и выпить огуречного рассола.
- А это кто? - вдруг задержал на мне бешенный погромный взгляд Шлопак, - это свой человек?
- Свой, свой, - успокаивал Шлопака главный редактор, известный украинский литератор.
- Свой жид, - крикнул Шлопак.
- Свой, свой, - как неразумному дитяти бубнил, убаюкивал главный редактор, несколько правда стыдливо на меня глянув, словно его дитяти не ко времени при постороннем пукнуло.
Позднее я прочитал в каком-то киевском журнальчике дружеский шарж к юбилею Шлопака. Есть там и строки о беседе Шлопака с молодым автором.
"Присутнiй в редакцii критик Шлопак
Порадив читати Сосюру."
(Сосюра - классик украинской советской литературы.)
Стишок этот о Шлопаке почему-то вместе с другим мусором подобного рода завалялся у меня в мозгу и я иногда вспоминал его, но напевно на мотив "Гордого Варяга": "Врагу не сдаётся наш гордый "Варяг", пощады никто не желает..."
Наше прошлое - это те же сны. А сны ведь не выбираешь. Они снятся иногда кошмарные, иногда приятные, иногда глупые, иногда смешные. Вот какой сон из ранней молодости приснился мне, когда я смотрел на потухающие огни Дарницы, устраивающейся на ночлег прямо на своих песках.
Мелькнул в тёплой августовской полутьме Турханов остров, в заводях которого устраивался на ночёвку целый флот лодок, парусников и катеров. Потянулись песчаные бугры. Начинались места более сухие, переходные от местности речной к лесостепной, хоть и освежаемой множеством мелких речушек, таких как Уж, Ирша, Рось, Олышанка, житомирский Тетерев, бердичевская Гнилопять и снова украинские - Синюха, Каменка, Растовица, Ятрань из песни: "Там, де Ятрань круто вьеться, с пiд явора бъе вода, там дiвчина воду брала, чорнобрива, молода".