Дело о саботаже вызвало тогда большое возмущение. Второй пункт обвинения — осквернение расы — мне и тогда не внушал доверия. Мое дознание не дало однозначного подтверждения того, что Тиберг имел любовную связь с заключенной-еврейкой. Его и за это приговорили к смерти. Я стал размышлять, кто из СС и кто из представителей промышленности мог организовать этот заговор.
На Голден-Гейт-бридж царило оживленное движение. Куда спешат все эти люди? Я подъехал к въезду на мост, оставил машину у памятника строителю и дошел до середины моста. Я был единственным пешеходом. Внизу серебрился океан. За спиной у меня ровно, бесстрастно гудели моторы лимузинов. Холодный ветер свистел в вантах моста. Я скоро продрог.
Свой отель я отыскал не без труда. Быстро темнело. Я спросил портье, где можно раздобыть бутылку самбуки. Он послал меня в винный магазин в двух кварталах от гостиницы. Обойдя все полки, я так и не нашел самбуки. Хозяин магазина посочувствовал мне и предложил попробовать нечто похожее — «Southern Comfort».>[125] Он сунул бутылку в бумажный пакет и скрутил верх пакета жгутом. По дороге в отель я купил себе гамбургер. В плаще, с коричневым пакетом в одной руке и гамбургером в другой я чувствовал себя статистом в американском кинодетективе.
В номере я лег на кровать и включил телевизор. Стакан для полоскания рта был упакован в свежий полиэтиленовый пакетик. Я разорвал упаковку и налил в стакан «Southern Comfort». Он не имел ничего общего с самбукой, но был приятен на вкус и шел как по маслу. Футбол по телевизору тоже не имел ничего общего с нашим футболом. Но я скоро понял принцип игры и стал следить за матчем с возрастающим интересом.
Через какое-то время я уже аплодировал своей команде, когда ей удавалось продвинуться с мячом к воротам противника. Потом я вошел во вкус рекламных роликов, прерывавших матч. В конце концов я, кажется, громко заорал, когда моя команда победила, потому что в стену постучали. Я хотел встать и тоже постучать в ответ, но кровать каждый раз подбрасывало вверх именно с того края, с которого я хотел с нее слезть. К тому же это было совсем не обязательно. Главное, что качка не мешала мне наливать. Последний глоток я оставил в бутылке. На обратный перелет.
Среди ночи я проснулся. Только теперь я почувствовал, что пьян. Я лежал одетый на кровати, телевизор бесшумно плевался картинками. Когда я его выключил, мою голову словно взорвали изнутри. Мне еще кое-как удалось стащить с себя куртку, и я опять уснул.
Проснувшись, я некоторое время не мог понять, где нахожусь. В комнате царил образцовый порядок, пепельница была пуста, а стакан для полоскания рта опять упакован в свежий полиэтиленовый пакетик. Мои наручные часы показывали полтретьего. Я долго сидел в сортире, держась руками за голову. Моя руки, я старался не смотреть в зеркало. В своем дорожном несессере я нашел пачку саридона, и через двадцать минут головная боль прошла. Но при каждом движении мой расплавленный мозг тяжелыми волнами бился о стенки черепной коробки, а желудок отчаянно требовал пищи, в то же время тревожно сигнализируя о возможности ее непроизвольного извержения. Дома я бы приготовил себе отвар ромашки, а здесь я не знал, как по-английски «ромашка», где ее взять и как вскипятить воду.