Верховный снова посмотрел на Юлеську. Потом опять на меня. Взгляд обжигал яростным гневом. То, что мы оба полезли к Храму, не имея на то никаких прав, даром нам не обойдется, можно даже не мечтать. Счастье, что еще в живых остались. За Юлеську, поскольку он несовершеннолетний и своего ралинза еще не имеет, ответят его родичи. А чтобы нам обоим жизнь сахарной не показалась, придется нам на некоторое время заняться чисткой городских улиц и водостоков. Это работа простая, наличия ралинза не требует, так что мы справимся. Заодно подумаем над своим поведением.
Верховный поднялся, считая разговор оконченным. И исчез, как умел лишь только он один, во мгновение ока, без следа. Раз, и не стало его. Лишь воздух еще хранил жар его громадной ауры.
— Балбес, — прошипела я Юлеське.
— Сама такая, — огрызнулся он.
— Юлеся, — решительно сказала я, — Ты мне кто угодно, только не жених. Поэтому прекращай страдать глупостями! Прекращай, слышишь?
— Все равно, — упрямо сказал он, пиная носком ботинка валун. — Все равно я на тебе женюсь.
— Женится он, — фыркнула я. — А меня спрашивать что, совсем не надо?
Он упрямо молчал, глядя себе под ноги.
— Да я лучше с жабой лягу, чем тебя поцелую! — выкрикнула я. — Понял, да? И отстань от меня! И не приставай ко мне больше!
— Сама ты жаба, лягва пупырчатая, бревно замороженное! — заорал в ответ Юлеська и вдруг закончил неожиданно:- Но все равно я на тебе женюсь!
— Сопли подбери. Тоже мне, женишок нашелся, — устало сказала я.
Слишком много сегодня выпало мне настоящих чувств. Слишком много для одного дня. Я порядком от них устала уже. Оказывается, душу тоже намозолить можно…
Я толкнула Юлеську, отпихивая его с дороги, и пошла прочь. Еще на вершине Храма я истратила немало сил. Тогда, в запале, я этого не ощущала, и перед Верховным тоже ничего не почувствовала, зато сейчас навалилось с лихвой. Усталость, головная боль. Сейчас выпить бы горячего, забраться под теплое одеяло и выспаться вволю…
— Все равно, — полетел мне в спину Юлеськин крик. — Все равно ты будешь моей! Слышишь? Все равно ты будешь со мной! Слышишь меня?!
Я обернулась лишь на порядочном расстоянии, уже взобравшись по лестнице на набережную. Здесь, за высокими кустами, Юлеська уже не мог меня заметить, зато мне его видно было хорошо. Он сидел на камнях, и столько отчаяния было в его позе, что мне стало совестно. Кажется, он даже плакал… не стесняясь, кого там было стесняться, в такую непогоду желающих прогуляться по пляжу попросту не нашлось.
И пусть. А что мне еще делать? Замуж идти за него, нелюбимого? Чтобы от мук его избавить? А меня кто избавит? Ведь мне всю жизнь придется жить с человеком, которого я ни на вот столечко не люблю и никогда полюбить не сумею! Нет уж. Так честнее. Поплачет он и уймется. Найдет себе другую девчонку, подумаешь. Я вспомнила, как он кидал камни в пленную Матахри, и обозлилась еще больше. Не пойду я за него замуж. Пускай как хочет, пусть делает что хочет, я за него не пойду! Для любви надо, чтобы любили двое. А так, наполовинку, добра не будет для обоих. Все, довольно! Не хочу больше думать об этом…