— Таня. Танечка, — зовет меня женщина.
Меня по-другому зовут, конечно же! Но я не могу, не могу никак вспомнить свое настоящее, подлинное имя. Потому и согласилась когда-то на Таню. Хоть какое-то отражение моей больной души…
Да, я больна! Больна хотя бы потому, что никак не могу себя вспомнить! Не могу даже вспомнить, почему я все позабыла. Если б только мне не мешали…
— Таня, очнись…
И внезапно меня окатывает волной дикой ярости. Да что же это такое, достали, совсем уже жизни никакой нету! Только начнешь что-нибудь вспоминать, вспоминать по-настоящему, так они уже тут как тут. "Таня да Таня!" На-до-е-ло!
Женщина не успевает отдернуть руку. Я перехватываю кисть и выворачиваю, — безжалостно. Откуда взялось это стремительное движение, от которого непрофессионалу нет спасения? И удовольствие от чужой боли — откуда?..
— Отстаньте от меня! Не мешайте мне! — все-таки не выдерживаю и срываюсь на крик:- Отстаньте от меня, вы все, оставьте меня в покое!!!
Как же, так они меня и послушали! Навалились толпой и…
… и мир, тот мир, который они тут считают единственно верной реальностью, размылся в седом тумане безвременья…
Многоликая пестрая толпа, карнавальное веселье. Какой-то праздник в большом, незнакомом городе. А я одна, совсем одна, и слезы ручьем — потерялась. Ни мамы, ни папы… а люди кругом незнакомые…
Огромные дорей-воины, страшные великаны, тащат меня куда-то… я ору, брыкаюсь изо всех сил… Они решили меня убить! Убить и бросить в темный подвал. Не хочу-у-у!
… Странный светлый человек в длинной белой одежде. Перед ним расступаются с глубоким почтением, видно, не последний он в этом ужасном городе. Смотрит на меня, и мои слезы мгновенно заканчиваются, сама не понимаю почему. У него добрые глаза, добрая улыбка, и весь он словно соткан из сверкающего Света… он меня не обидит, я знаю. Он вдруг протянул руки, взял меня, стал гладить по голове, утешая. А я цепляюсь за него и вновь реву, но уже от радости: вот теперь-то все пойдет хорошо, все будет как надо, — этот человек непременно найдет моих родителей, просто не может быть, чтобы он их не нашел…
— Вот вам моя находка, — сказал он родителям, — берегите ее.
А мне протянул руку, и на его ладони прямо из воздуха, из ливня чистого Света соткался вдруг цветок зеркального колокольчика…
Лежу на своей кровати. Слезы по щекам, без толку унимать. Пережитое во сне не спешит отпускать, мучит болью. Кусочек драгоценной памяти, маленький кусочек рассыпавшейся мозаики, не самый важный из всех… Но я рада, что хоть что-то сумела вспомнить!
Белокаменный город и аль-нданн, подаривший мне колокольчик. Конечно же, он был нданном. Кто еще смог бы найти моих родителей? Я же совсем соплюхой была, даже собственного имени толком еще не знала. А он вернул меня домой.