На ногах у Паскала вместо промокших сандалий были коричневые ботинки Крума, про которые он давно забыл, а бабушка, оказывается, предусмотрительно их убрала. Когда-то ботинки очень нравились Круму, коричневые, на белом эластичном каучуке. Отец привез их из какой-то заграничной командировки, но Круму они очень скоро стали малы, поэтому он их почти не носил.
— Впору тебе? — обрадовался Крум.
— Как раз, — не сводил глаз с ботинок Паскал.
Они явно нравились Паскалу: еще бы! Почти новые! И как это бабушка вспомнила про них — просто удивительно!
Интересно, о чем говорила бабушка с Паскалом раньше, когда он приходил к ним? Крум был тогда в школе.
Паскал наконец поднял глаза и как-то виновато посмотрел на бабушку.
Здравка положила на стол вилки и ножи на белых салфетках, ложки для простокваши, которую она тоже достала из холодильника. Из нагретой духовки шел аппетитный запах, все было как обычно у них в доме, гостеприимном, приветливом, спокойном, и Крум вдруг упрекнул себя в том, что перекладывает на других собственную вину за случай на реке.
— У меня еще дыня есть! — вдруг вспомнила бабушка Здравка. — В подполе.
Никогда не скажет «в подвале»! Крум понял: это сказано для него, надо спуститься в подпол и принести дыню. Хорошие дыни у них в подполе, и сочные, и всегда удивительно сладкие. Бабушка умела выбрать хорошую дыню на базаре.
Уж виноград пошел, Здравка и Крум больше всего любили крупный желтоватый мускат, но бабушка, сколько они ее помнили, всегда предпочитала дыни.
— А эти ножи убери, — сказала она Здравке. — Достань другие, десертные, с маленькими вилочками. И брынзу.
Это самое любимое бабушкино кушанье, дыня с брынзой! Значит, если бабушка и была чем-то озабочена или даже рассержена, все уже прошло?
— Иду!
Крум весело сбежал по ступенькам в подвал. Зажег лампу. Сквозь щели двойных ставен пробивался свет. На полках и этажерке в глубине подвала пестрели их маски. Бомбы, похожие на брикеты, громоздились в темном углу. Он взял дыню с холодных каменных ступенек. Бабушка специально не клала дыни в холодильник, она считала, что в холодильнике дыня теряет свою сладость. Тяжелая, продолговатая, с глубокими продольными бороздками, дыня источала сладостный сочный аромат сквозь шероховатую желтовато-зеленую кожуру.
Войдя в кухню, Крум замер от удивления. Бабушка сидела сложа руки, а хозяйничала Здравка. Вот сестра поставила на стол разогретый противень с мясистыми перцами. Корочка сверху подрумянилась, видны кусочки помидоров внутри, и все это залито яйцами.
— Ой, горячо! — притворно жаловалась Здравка, ухватив противень двумя тряпочными зайцами, хотя руки ей вовсе не жгло.