Имена, знакомые слова слились в едином полузабытом образе, чтобы вспыхнуть затем в отзвуке галопа пары лошадей, мчавшихся сквозь листву парка дю Плесси, услышанного ею тревожной глухой ночью.
Она покачнулась и села.
– Натанаэль! Ну, конечно же! Узнаю!.. Садись же. Она мгновенно освоила это обращение на «ты», к которому прибегала, общаясь с бледным подростком, уже тогда «длинным, как день без завтрака», по выражению Барба, и который вечно увязывался за двумя ее отпрысками, Флоримоном и Кантором, когда они жили в Плесси. Они называли его своим «хвостиком», нередко докучавшим им, которого они отваживали, подвергали бесконечным унижениям, гнали от себя, чтобы затем милостиво позволить возвратиться, как только речь заходила о снаряжении какой-нибудь военной экспедиции или организации заговора против «взрослых».
Поместье Рамбургов в самом деле граничило с имением дю Плесси. Они принадлежали к очень древнему роду, примкнувшему к Реформации во время первых проповедей Кальвина. Гугеноты на протяжении трех поколений, разорившиеся, многодетные – Натаниэль был старшим из восьми или десяти детей, – пылко религиозные, они обладали всем, чтобы навлечь на себя несчастья, гонения, трагедию. В то последнее лето, проведенное ею в Плесси, Флоримон и Натаниэль часто виделись друг с другом, без устали играя в заговорщиков.
– Он был таким красноречивым, этот Флоримон, – вспоминал со смехом молодой человек, – таким выдумщиком и таким уверенным в себе, что я неудержимо тянулся к нему!
Анжелика вновь опустилась в кресло с высокой спинкой. Ей требовалась минута передышки, чтобы переварить эту новость.
– Дорогая, – обратилась она к Северине, обеспокоенной ее состоянием, завари, пожалуйста, пассифлору и принеси мне чашку этого настоя. Мешочек с травой лежит в моей аптечке.
Подогнув под себя длинные ноги, посетитель расположился на обтянутом ковровой тканью «квадрате» – разновидности набитой конским волосом банкетки, которыми щедро меблировали жилища. Анжелика не могла прийти в себя от удивления, видя его перед собой. Этот призрак! Более того, оставшийся в живых!
Встретившийся с ней после долгой разлуки, Флоримон ни разу ни словом не обмолвился о своем приятеле; сама же Анжелика, вспоминая о нем, всякий раз давала себе обещание как можно подробнее расспросить сына о его попутчике.
Но потом забывала, неизвестно почему полагая, что юные искатели приключений расстались друг с другом до отплытия.
И вот он в Америке. Что произошло с ним за эти годы, если не считать того, что он вытянулся до неприличия?