С должным смирением высказав свои мысли обожаемому супругу, мадам де Сентонж выслушала самоуверенный ответ:
– В таком случае можешь не сомневаться, что мой повелитель король Франции примет надлежащие меры.
Тем не менее спокойствие шевалье было несколько поколеблено. Эта робкая поддержка аргументов д'0жерона выбила Сентонжа из колеи.
Конечно, было легко отнести все возражения губернатора Тортуги за счёт его эгоизма и страха перед испанцами. Однако месье де Сентонж, будучи со времени своей женитьбы живо заинтересованным во французских колониях в Вест-Индии, начал спрашивать себя, не слишком ли поспешным было его заключение, что месье д'Ожерон преувеличивает.
В действительности же губернатор Тортуги не преувеличивал. Как бы ни были его аргументы согласованы с его интересами, они, несомненно, имели под собой существенную основу. Теперь же ему оставалось только покинуть свой пост и вернуться во Францию, предоставив месье де Лувуа самому решать судьбу Французской Вест-Индии и Тортуги в частности. Правда, это было бы изменой интересам Вест-Индской компании, но если политика нового министра восторжествует, то у компании очень скоро не останется никаких интересов.
Губернатор провёл беспокойную ночь и заснул только на рассвете, но почти тотчас же проснулся от пушечных выстрелов.
Канонада и треск мушкетов были настолько продолжительными, что д'0жерону понадобилось длительное время, пока он осознал, что этот шум означает не атаку на гавань, а feu de joi[62], какого ещё никогда не слыхивали скалы Кайоны.
Когда же губернатор выяснил причину салюта, то его настроение значительно улучшилось. Сообщение о поимке и казни капитана Блада в Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико было опровергнуто прибытием в Кайону самого Питера Блада, живого и невредимого, на борту захваченного испанского корабля, ещё недавно называющегося «Мария Глориоса» и служившего флагманом эскадры маркиза Риконете. В кильватере «Марии Глориосы» следовали два испанских галеона, нагруженных сокровищами.
Гром орудий раздавался с борта трех кораблей Блада, ремонтировавшихся на Тортуге в его отсутствие, среди экипажа которых в течение последней недели царили растерянность и уныние.
Д'0жерон не меньше пиратов радовался воскрешению из мёртвых человека, которого он уже успел оплакать, ибо между губернатором Тортуги и славным капитаном флибустьеров существовала тесная дружба. Месье д'Ожерон и его дочери устроили в честь Питера Блада настоящий пир, ради которого губернатор извлёк из погреба несколько бутылок отборного вина, полученного из Франции.