— Вы… вы… — ему не хватало воздуха, — не видели человека в куртке кожаной, с меня ростом.
Таксисты засмеялись:
— А мы все в кожаных куртках, и все с тебя ростом. Как он выглядит, человек твой? Приметы особые есть?
— Приметы? Да, вспомнил — он рыжий.
Опять дружный смех:
— В наших краях, почитай, каждый второй мужик — рыжий. Да что случилось-то?
— Деньги у меня украли, — тихо сказал Пашка. — Все деньги. Домой вез. — И вдруг заплакал. Заплакал по-детски беспомощно. Смех стих.
— Эх, паря, — произнес самый пожилой из таксистов. — Обули тебя. Много хоть денег было?
Пашка назвал сумму. Кто-то удивленно присвистнул:
— Ого!
— Я полгода в Москве работал. На стройке. Копил. — Продолжая плакать, и шмыгая носом, чуть слышно ответил Пашка.
— И денежки твои плакали тоже, — насмешливо произнес один из таксистов. — В следующий раз умнее будешь.
— Замолчи, — цыкнул на него старший. — Человеку и так плохо. — Затем обратился к Пашке:
— Хоть какие-то деньги остались? В какие края едешь?
Пашка назвал свой районный центр.
— Далеко!
— Может мне в милицию пойти? — С какой-то робкой надеждой спросил Пашка.
— Бесполезно, — махнул рукой пожилой таксист. — Да и не возьмут они у тебя заявление.
— Почему?
— А им это надо? Скажут, что свидетелей нет — и прощай. Вот что, ребята, — обратился он вдруг к своим коллегам, — давайте поможем бедолаге. — И с этими словами дал пятьдесят рублей. Другие мужики тоже полезли в карманы, доставали деньги и передавали их старшему. В основном десятки. Затем тот пересчитал деньги.
— Вот, возьми, — протянул он их Пашке. — Сто шестьдесят рублей пятьдесят копеек, как в аптеке.
— Спасибо вам, — с голосом Пашки что-то случилось. — Спасибо. Я обязательно верну.
— Забудь. Ну, ладно, парень, счастливо тебе, а нам работать надо.
Знакомая касса. Женщина — кассир накинулась было на Пашку: «Я билет пробила, а вы убежали…» Но посмотрев в Пашкины глаза замолчала. Он протянул деньги. Получив билет, растерянно остановился посреди шумного зала. До отхода автобуса оставался целый час. Вокзал жил своей жизнью. Мимо Пашки сновали десятки людей, на него не обращавших никакого внимания. И вдруг он почувствовал, почувствовал впервые в жизни, что ему не хочется жить. Как он теперь вернется домой? Какими глазами посмотрит на мать, сестренку? Вновь встала перед глазами картина: он идет по деревне, Танюха, завидев его, выбегает из дома и со всех ног бежит к нему. И картина эта, раньше доставлявшая ему столько радости, на сей раз причинила почти физическую боль. Он, не понимая, что собственно делает, бродил из угла в угол, время от времени наталкиваясь на спешащих людей, пока не оказался в вокзальном буфете.