— Хасан?
— Он посредник. На Ближнем Востоке посредник. Он каждый раз сюда прилетает. Раш его называет Нукер. Без его команды не платят.
— Ладно. Потом поговорим. Почему в нас стреляют?
— Это недоразумение! — выпалил Владимир Анатольевич. Чувствовалось, что вопрос он ждал, а вот решить четко, что будет врать, не успел.
— Я пошел, — сказал Сергеев грустно и, повернувшись, исчез за дверью, разом выпав из поля зрения Блинова.
— Сергеев! — заорал Блинов так, что Михаил представил, как влетевшие в вестибюль с лестницы спецназовцы от этого вопля замерли, как мыши в амбаре. — Не уходи! Раш дал больше, и мы сорвали сделку. Крупную сделку! Он дал больше в два раза! Это было не мое решение, понимаешь! Но крайний теперь — я! Я договаривался. Зачем ты в это лезешь? Тебе за одно это знание здесь голову отобьют, к ебеней маме! Я и так между двух огней, так еще и ты, козел любопытный.
— Кто был посредник при сорвавшейся сделке?
— Умка!
— Кто?
— Наши были, — сказал Блинов севшим голосом, — Базилевич. Кузьменко. Бывшие наши. Доволен? Дурак ты, Умка! Честное слово — дурак.
— Руки подними, — попросил Сергеев, отшвыривая пистолет на другой конец палаты, и сам поднял руки вверх.
— Ты что делаешь? — успел изумиться Блинчик, но в комнату уже лезли спецназовцы и среди них Васильевич, на этот раз с лицом насмерть перепуганного Дональда Дака, в криво застегнутом костюме и совершенно неимпозантный.
В глазах Блинова, которого бравые ребятушки в несколько рук тащили из ванны, мелькнуло понимание и, тут Сергеев, конечно, мог ошибиться, даже восхищение. Михаил был готов поклясться: Владимир Анатольевич понял трюк и оценил его. Блинчик, не отрываясь, смотрел на Сергеева, пока его самого, мокрого и растерзанного, укладывали на носилки неведомо откуда материализовавшиеся санитары, и даже умудрился помахать здоровой рукой на прощание.
— Состоялся вынос тела, — сказал вполголоса подошедший Васильевич. — После непродолжительной гражданской панихиды…
— Мрачно шутишь, — заметил Михаил, провожая взглядом носилки. — Не любишь, что ли, Блинова?
— А чего его любить — не девушка ведь? — Васильевич пожал плечами. — Курить будешь?
Михаил кивнул.
— Как я понял, — сказал шеф безопасности, щелкая зажигалкой, — опять ты его спас?
Сергеев не ответил. Сигареты были крепкими. Он выпустил в воздух струйку сизого плотного дыма.
— Значит, ты, — констатировал Васильевич, тоже закуривая. — Второй раз за пять дней. Меня уволить надо. Тебя взять.
— Ты-то тут при чем? Какой с тебя спрос?
— Ты — понимаешь. Они — не понимают. Мне было поручено. Я обосрался.