Может, чаю тебе скипятить, Петруха? — участливо тронув его за плечо, спросила Клавдея. — Прогреешься, скорей отойдешь.
— Согрей. И вы почаюете. Работа веселее пойдет. Клавдея набила снегом котелок и понесла в избушку.
Михаила помог Петрухе подняться. В избушке было холодно и грязно. Костер горел на каменушке посреди зимовья, дым уходил вверх, в волоковое оконце. Стены просмолились копотью. В углу, на козлах, были настелены из тесаного заплотника нары. С потолка свешивалась облепленная сажей, как инеем, толстая паутина. На полу щепки, птичьи кости, гнилая, трухлявая солома.
Клавдея несколько раз добавляла свежего снега в котел, пока он не натаял полный. Тогда она больше подбросила сучьев в огонь, и вода у стенок забелилась мелкими пузырьками.
Не доехать мне в Худоелань, — сказал Петруха, лежа навзничь на нарах, — да с этим чертом жеребцом. Захлестнет дорогой. Поезжай ты, Михаила. Дорогу знаешь?
Как не знать! — откликнулся Михаила. — Не впервой.
Отведешь жеребца Курганову. Благодарность мою передашь. Скажи: опять в нагул на лето Петруха просит.
Скажу.
А как же с сеном? — спросила Клавдея, откалывая ножом пласт кирпичного чая.
Подсоблю навьючить. Уеду потом, — сказал Ми-хайла.
Не доберешься к ночи, — заметил Петруха, — на зверя можно наскочить, волков за Мутом бродит уйма. Напугают коней — погибель. Без тебя наложим, с Клав-деей. На возу, может, устою.
Как хочешь, — согласился Михаила. — Мне-то днем лучше доехать. В сумерки, чего доброго, и тропу утеряешь, следу-то ведь по ней нет ни единого.
То и есть, — махнул рукой Петруха. — Ладно. Езжай сейчас. Обойдемся. Воза класть будем небольшие, дорога мягкая. Чаем согреюсь — подымусь.
Да мы-то успеем ли к вечеру домой вернуться? — засомневалась Клавдея. — Душа у меня не на месте. Очень уж Ильча утром был плох.
Вернемся, — успокоил Петруха. — Скоро там чай у тебя?
— Готов. Калачи подмерзли, растаю. Напились чаю. Петрухе полегчало.
Колет в боку, — жаловался он, — а тянуть перестало.
Михаила прикрутил "К задней луке своего седла курга-новского жеребца и сел на коня.
— Так и вали по мару, — показал ему Петруха. — На троне во мху глубокий провал. А там ельник обойдешь справа и краем болота езжай до Айнских кунгуруков.
Знаю, ездил, — кивнул головой Михаила и махнул поводом.
Позади подвод канавой рассыпался снег.
Ну, едем, что ли, к зароду? — спросила Клавдея.
Едем, — привалился боком к отводине саней Петруха.
Клавдея, натуживаясь, поддевала деревянными вилами лохматые пласты душистого сена и сбрасывала вниз, на сани. Петруха принимал.
Поменьше бросай, Клавдея, — просил он, едва перебирая руками, — видишь, поднять не могу. Потоньше рви пласты.