Мучительно долго накладывали первый воз. У Клавдеи зазябли ноги. Петруха, спустив бастрык в передок, чуть не выронил его из рук, пока Клавдея захлестывала
веревку.
Ну, наложим мы с тобой! — недовольно качнула головой Клавдея. — Лучше буду класть я одна, ты не мешайся.
Что ж, не от меня болезнь, — отозвался Петруха — Ильчу небось жалеешь, а меня нет.
А ты его жалел? Меня жалел? — гневно блеснула глазами Клавдея.
Не болел сам — в чужую болезнь не верил, — потупившись, сказал Петруха.
Вот то-то, — смягчилась Клавдея, — потому и говорю: сиди, не утруждайся. Справлюсь одна.
Петруха, согнувшись, ушел в зимовье.
Как ни спешила Клавдея, а тихо подвигалась работа. Сено нужно было сверху свалить на землю, и потом уже складывать на воза. В траве угодило много осоки, и воз под бастрыком сползал назад, как намазанный маслом. Приходилось распускать веревки и перекладывать наново. Когда Клавдея затянула последний воз и подгребла вокруг зарода натрушенное сено, на небе уже погас отблеск заката и затлелись далекие звезды.
Ну, выходи, Петруха, поехали, — сказала Клавдея, открывая дверь зимовья.
Ты в уме? — послышался его голос из угла. — В ночь ехать тайгой?
А как же? — удивилась Клавдея.
Выпрягай коней. Заночевать придется. Надумала: в безмесячную ночь без дороги ехать! Да еще я шевельнуться не могу. На гибель нам ехать?
Да как же Ильча-то будет ночь без меня?
Бог даст, — мягко ответил из темноты Петруха, — вернемся — на три дня отпущу. Не могу встать, пойми сама.
Клавдея закусила губу и пошла выпрягать лошадей.
Хорошо привязала? Сена дала? — спросил Петруха, когда Клавдея вошла в избушку.
А то как? Не маленькая.
Знаю. Подбрось огня, что-то знобит.
Клавдея нарубила топором покороче лежавшие у порога сухие сучья. Забегали на потолке серые тени. Дым заслонил в волоковом окошечке звезды. Ночь тянулась медленная, тоскливая.
Что не ляжешь, Клавдея? — ласково позвал Петруха. — Место есть.
Посижу. Не до сна, — в глубоком раздумье ответила Клавдея.
Измаялась ведь за день. Отдохни. Или ты меня боишься? Так я уйду. Ляг, а я посижу у огня.
Не боюсь я тебя. Так просто. Все думаю.
За дверью храпели кони, разжевывая крепкими зубами сухие стебли травы. По соломе, согретая неожиданным теплом, прокралась вдоль стены востроносая мышь. Петруха вздохнул.
Вспомнил я: позарился на тебя в покос, Клавдея. Совестно теперь. Ты, поди, сердишься?
Век буду сердиться, — жестко ответила Клавдея. — Чем тебе Зинка не баба?
Не люблю я ее.
Зачем. женился тогда?
Сына хочу, Клавдея, сына мне надо.
Поберег бы Зинку-то, девка еще молодая. Дай срок, выходится. Будет и сын у тебя. Не дашь расправиться, забил ее вовсе.