Уйти бы в тайгу, поставить там себе избушку, как делают другие зимовщики-охотники, и жить поближе к промысловым местам. Так и там, на хороших угодьях, живут уже и в соседи к себе чужого человека не пустят, не дадут половинить с ними зверя, которого можно добыть. А в пустой тайге и сам жить не захочешь. Порывался Ильча уйти вовсе далеко, в самое Белогорье, — Клавдея не хочет. «На безлюдье шибко тоскливо жить, — говорит. — Тут и нужда если прихватит, все же есть занять у кого». Так и остался Ильча, хотя без земли, но на людях, на селе, неподалеку от соседей, у которых при нужде и хлеба занять можно…
Ильчин покос краем упирался в болото. На кочках, как спелая рожь, сухо шелестела высокая, остролистая трава — гогон. Плотными, тяжелыми валами ложился он под косой.
Тяжело убирать покосы в болоте: надобно косу держать на весу, воткнется в кочку — еле вытащишь. Измаялись все. А тут непогодь: только перевернешь гребь — набежит облако, брызнет дождем, вымочит сено.
В один из праздничных дией Лиза отпросилась у отца сходить с подружками по ягоды. С соседних покосов девчата давно уехали домой, в село, готовить серпы, крутить свясла, к страде на покосах остались одни мужики — дометывать сено в зароды. До села от Ильчина покоса было верст шесть, а бор с голубичником был еще дальше, за широкой еланью. Долго не пускал отец, уговаривал:
Отдохнула бы ты, Лизутка, утомилась ведь. Гребь-то ноне вон какая трудная! Пробегаешь день, а завтра — господь даст вйдро — опять становиться на работу. Ягод тебе захотелось, так сходила бы лучше с матерью в болото княженики побрать. Нынче страсть как много ее уродилось. Все кочки словно кровью обрызганы. И ягода вкусом своим не в пример голубице.
Да разве сговоришь девушку, когда она две недели с подругами не виделась?
Упросила-таки Лиза отца. Прибежала в село, а девчат нет никого, все давно уже в лес ушли. Схватила ведро и бросилась за ними вдогонку.
Добежала до леса. Вошла. Густой, но чудо какой вкусный запах распаренной солнцем хвои ударил в лицо. Невольно улыбнулась — так было приятно.
Роса обсохла, и Лиза никак не могла определить, в каком направлении пошли ее сверстницы. Раза два она крикнула, но голос сразу потерялся. Лиза пошла наугад. Было тихо; сквозь вершины деревьев голубело далекое небо, назойливо сновала перед лицом мошка, да изредка надрывно кричал удод.
Из мелкой сосновой чащи с шумом выпорхнул выводок рябчиков, расселся тут же, в вершинах. Лизе стало жаль их тревожить — она вернулась назад, обошла далеко стороной. Сразу же, в первой лощинке, нашла осыпанный крупными ягодами голубичник. Подосадовала: девчата ушли невесть куда, а здесь, под боком, вон какая богатая ягода! Лиза присела и стала брать голубицу, мурлыча под нос: