— Как ребенок?
— Спит. Мы тут нашли молочную смесь. У жены капитана четырехмесячный ребенок. Повезло. — Беннет посмотрел на нее. — Кстати, Ева родила девочку.
— А остальные дети?
— Спят вместе с ней. Я думаю, они признали в ней свою и приняли в круг. А может, это просто детское любопытство. Трудно сказать.
Снова повисло молчание, но Беннету хотелось о многом спросить.
— Почему, по-вашему, Ева отдала ее?
Лорне и самой этот вопрос не давал покоя. Она не была уверена, но могла догадываться.
— Я думаю, причина та же, по которой они отпустили нас… а точнее, отпустили детей.
— Что вы хотите этим сказать?
— Новорожденный младенец чист. Его невральная сеть еще не развита. Там, на вилле, старшие тоже почувствовали, что дети не подверглись развращающему воздействию. В тот момент друг другу противостояли два типа разума, устроенных по принципу пчелиного роя. Один чистый и невинный, а другой — доведенный мучениями до безумия. Я думаю, что старший рой понял: младший для них безвозвратно потерян, что они могут предложить своим детям только ненависть и боль.
Она вспомнила, как мучился Адам, когда один из детей протянул ему руку.
— И потому они сделали единственное, что было в их силах, — добавила она. — Они их отпустили. Это был последний дар и жертва.
— А потом? По-вашему, они знали, что обречены?
Она вспомнила лицо Евы, на котором были умиротворение и смирение с судьбой.
— Думаю — знали.
Беннет несколько мгновений задумчиво посасывал трубку и наконец решился на главный вопрос, который томил его:
— Не понимаю, почему дети защитили меня? Эти монстры собирались меня убить.
— Вам на этот вопрос ответить легче, чем мне.
Он посмотрел на нее, и в глазах его мелькнули слезы. Ему требовалась поддержка; Лорна не знала, заслуживает ли он этого, но последовала примеру детей.
— Они и меня защитили, — сказала она. — Хотя их связи с нами и не такие тесные, как друг с другом. Но я думаю, они наделены сильным чувством сострадания. И они почувствовали, что вы не безнадежны.
— Но почему? — Он покачал головой. — Все, что я сделал… просто закрывал глаза… а иногда и не закрывал.
— Не знаю. Я же не могу читать в вашем сердце. Может, они почувствовали, что вы способны на покаяние. И не захотели, чтобы это погибло среди всей крови вокруг.
Беннет отвернулся от нее и уткнулся лицом в ладони. Плечи его затряслись.
— Что же я наделал… — сквозь рыдания проговорил он.
— Вот об этом и речь. Дело не в том, что вы сделали, а в том, что вам еще предстоит сделать.
Произнося эти слова, она вдруг поняла, что то же самое относится и к ней. Столько лет она позволяла прошлому определять ее жизнь, замыкалась в себе, изводила себя чувством вины. Теперь это кончилось. Тома больше нет, — сказал ей Джек. Настало время, когда она должна осознать это в полной мере и действовать. И она молилась только о том, чтобы не потерять этот шанс.