Ее тихое «Почему?» прозвучало еле слышно.
— Что — почему? — спокойно поинтересовался он.
Лиллиан слегка мотнула головой.
— Почему ты такой… добрый?
Лицо Рая окаменело, а глаза сверкнули. У Лиллиан упало сердце.
— У нас неправильно сложились отношения, — наконец ответил он, — и по моей вине.
Его признание удивило ее, и она снова покачала головой. А выражение его лица стало еще более суровым.
— Сначала ты напомнила мне кое-кого, с кем я был знаком давным-давно. Я презирал ее. А теперь понял, что ошибся в тебе. Ты совсем не такая. Поэтому это все, — и он указал на накрытый стол, — в знак моего сожаления. Я хочу, чтобы ты знала, что я не такой уж законченный сукин сын.
И синие глаза Рая просветлели. Почему-то ему хотелось открыться перед ней. Это доставляло Лиллиан удовольствие, но и пугало ее. С таким человеком, как Рай Парриш, следует быть столь же откровенной.
— А она… — Лиллиан сомневалась, что имеет право спрашивать о подробностях. К тому же ей была знакома его грубость, которая являлась результатом его общения с той женщиной.
— Это была моя мать, — признался он.
От удивления Лиллиан открыла рот. А Рай продолжал низким грубым голосом, свидетельствовавшим, как она вдруг поняла, о той боли, которую он носит в себе.
— В Далласе она была светской львицей. Богатой, испорченной и красивой. Отец бегал перед ней на задних лапках. После моего рождения она поклялась, что больше не будет иметь детей, и отказалась спать с ним. Через несколько лет, когда отец пригрозил ей, что ограничит ее в средствах, потому что она была готова довести его до нищеты, она снова соблазнила его. Отец сдался, но ее тайные интриги потерпели крах, потому что оказалось, что она снова забеременела. Хотела сделать аборт, но отец заплатил ей, чтобы она родила.
Остальную часть своей истории он пересказал достаточно коротко:
— Я не помню ни ласки от нее, ни доброго слова. Для нее я всегда был слишком грязным, слишком противным и слишком шумным. Однажды я застукал ее за тем, что она бьет Чада, а ведь ему был всего один год, за то, что он опрокинул ее апельсиновый сок. Она бросила нас, когда Чаду было два. С отцом развелась и чуть не разорила его. В результате он рано умер, но никогда не переставал любить ее, не перестав ждать, что она вернется.
Наступившая тишина была прямо-таки оглушительной. Лиллиан смотрела на Рая, потрясенная услышанной исповедью, которая заставила по-другому посмотреть на все его причуды. Внезапно между ними установилась близость. Лиллиан стало безумно жаль того ребенка, каким он был, — проклятого, отвергнутого и оскорбленного — брошенного матерью. Лиллиан прошептала: