– Ничего подобного, – отрезала женщина, – там сразу в полицию заявят, а тебе хочется иметь дело с полицией?
– Ладно, тебе виднее, – уступил мужчина. Говорил он медленно, слова растягивал, и Алексей различил в них явный малороссийский акцент.
Он огляделся по сторонам. После удара по уху он несколько смутно воспринимал происходящие с ним события. Но хорошо помнил, что его несли на руках какие-то вынырнувшие из темноты мужчины. Внесли в дом, затем в эту темную комнату, судя по всему спальню, свет в которой не зажигали.
Женщина и ударивший его мужчина все это время находились рядом, в соседней комнате, и, видимо, что-то оживленно обсуждали, но что именно, Алексею поначалу из-за шума в ушах разобрать не удалось. Потом шум исчез, и он понял, что женщина сердится. И сердится из-за него. А мужчина оправдывается. И чувствует себя не очень уютно.
Но железные нотки в голосе женщины были Алексею уже знакомы, как и сам голос, и он с облегчением подумал, что первую часть плана выполнил без сучка и задоринки, а оплеуха в счет не идет. У него, похоже, привычка вырабатывается – получать их при каждом удобном случае.
Он выпростал руку из-под колючего суконного одеяла, судя по всему солдатского, и постучал кулаком в стену. Тотчас распахнулась дверь и на пороге возник высокий усатый человек. Он подошел к кровати и помог Алексею подняться на ноги.
– Что, оклемался? – произнес он насмешливо, подставляя ему руку, и тут же, понизив голос, добавил: – Ты уж, хлопче, прости, не рассчитал я... Уж больно рассердился! – Он оглянулся на дверь и в полный голос произнес: – Пойдем чай пить и знакомиться, – и протянул свободную руку, – отзываюсь я на Эдварда Лойса, но это у меня цирковое имя, а по паспорту я – Григорий. Григорий Яровой.
– Так вы борец? – поразился Алексей. – Тот самый?! Чемпион мира?!
Борец слегка поморщился.
– Тот самый. Но давай без титулов. Надежда страшно этого не любит.
– А кто это – Надежда?
– Надежда? – переспросил борец. – А вот сейчас узнаешь.
Они вышли на свет и очутились в уютной гостиной с кожаными диванами, широкими креслами, фикусом в углу и овальным столом, накрытым белой кружевной скатертью. Лампа под зеленым абажуром, висевшая над столом, освещала лишь центральную часть комнаты, которая по углам утопала в полумраке.
Женщина поднялась к ним из-за стола, на котором все было готово к чаю. Тень от лампы падала ей на лицо. Но волосы были освещены, и они были ярко-рыжего, почти огненного цвета, а затем Алексей увидел ее глаза и чуть не задохнулся от волнения. На фотографии они были темнее и строже, а здесь весело улыбались.