— Чарли? — позвал секретарь высоким, с гнусавинкой голосом.
— Секунду, Джек. Что там еще?
— Подпишись под этим манифестом.
Раздраженно хмыкнув, Чарли взял протянутую папку с бумажкой на зажиме и поставил росчерк. Для истинного гота Фальми был чересчур повернут на анальной тематике, но вместе с тем поразительно педантичен, и Чарли это ценил. Он протянул папку обратно, и Фальми выскользнул из кабинета.
— Извини, Джек Я хотел сказать, что боль, которую ты носишь в себе… ну, это нечто настоящее. У нее есть вес, глубина, а еще она ядовита. Если не удастся найти способ избавиться от нее, она сожрет тебя заживо.
— Тебе бы книги писать, Чарли.
Чарли хохотнул.
— Спасибо, но все свои творческие способности я посвящаю художникам вроде тебя. Я счастлив сбывать ваши творения, оставляя себе небольшой процент.
— Ну, значит, ты не слишком уж счастлив. Моих творений не так уж и много, верно ведь?
— Слушай, я совсем не об этом… Мне просто кажется, ты почувствовал бы себя лучше, если бы мог вернуться к работе, вот и все. Даже не думай о коммерческой стороне дела. Делай это не ради денег, а ради себя самого.
— Терапия искусством.
— Почему бы и нет? Стоит попробовать.
— Спасибо, Чарли… но я уже занялся самолечением. Методика довольно радикальная, но, похоже, помогает.
— Да? Ну что ж, был бы результат. Это главное.
— Я подумывал заглянуть к тебе.
— Отличная новость, Джек. В любое удобное время.
— Пока что мое расписание несколько… туманно. Позвоню, когда прояснится.
— Непременно.
— Мы еще поговорим, Чарли. Потом.
— Надеюсь, ждать не слишком долго.
Джек повесил трубку. Опустив свою, Чарли вновь уставился на портрет, написанный для него Джеком. Сдвинул брови.
— Ты готов? — спросила Никки.
— Да, — ответил Следователь, отодвигая телефонный аппарат. — Я готов.
Искусство как терапия. Было бы все так просто.
Другое дело — терапия как искусство…
ИНТЕРЛЮДИЯ
Дорогой Дневник!
Я, Фиона Стэдмен, окончательно пришла к выводу: я люблю дядю Рика.
Ну ладно, может, и не люблю, но влюблена наверняка, и не слабо. Ему двадцать четыре, на десять лет больше, чем мне, но мой папа на десяток лет старше моей мамы, так что это не такая уж большая проблема. И никто-никто на свете не понимает меня так, как он.
Честно говоря, никто даже не пытался. Папа допоздна на работе, а мама вечно занята своей благотворительностью и так из-за этого нервничает, что все время словно бы не в духе. Про моих так называемых подружек можно вообще не вспоминать; они уже дразнят меня — дескать, «дядюшка что надо»… Знали бы они, что я действительно чувствую.