Размышляя о нем, прихожу к выводу, что он феномен такого советского оригинала. Если в Великобритании появляются время от времени эксцентричные чудаки: Бой Джордж или, спустя поколение, Мэрилин Мэнсон, то в России по деревням и весям появляются вдруг причудливые индивидуумы: Геннадий Лисин из деревни Шаймурзино, выучивший французский до степени смешения себя с образом французского поэта Айги и проживший в этом облике до самой своей кончины в 2006 году. Благодарная Франция дала ему звание командора Ордена искусств и литературы в 1998 году, понимая, что этот причудливый чуваш имеет душу француза. В детстве и ранней юности, прошедшей на окраине Харькова, у меня был приятель Павел Шеметов, я о нем писал в книге «Молодой негодяй». Выходец из предместья Тюренки, отслуживший во флоте, «Поль», как он сам себя называл, самостоятельно выучил французский язык до степени совершенства, правда, его творческий импульс не был сравним с Геннадием Лисиным. Судьба Поля сложилась трагически, в отличие от судьбы Геннадия Лисина-Айги. Поль пытался бежать на Запад через Турцию, для чего поехал в Армению и устроился работать на строительство пограничной дороги. Он попытался уйти через границу, был пойман, посажен в психушку. Дальнейшая судьба его мне не известна, возможно, его давно нет в живых. Лисин из Шаймурзино пробился в свою желанную Францию, сумел сделать из своего хобби судьбу.
Юный Айги ходил в гости к Пастернаку, так же высоко, как я, ценил Хлебникова, дружил с Крученых, но от Пастернака в его стихах нет ничего, мало что есть от Хлебникова, и всё есть от современной ему французской поэзии. Он — французский поэт. Нерифмованный свободный стих сразу обрекает русского поэта на забвение. Думал ли об этом Геннадий Лисин?
Шаманы, говорят, перед каждым камланием ели мелко нарубленные мухоморы, а те, что жили дальше к северу, ели нарубленные бледные поганки. Айги перед камланием начитывался французов. Айги был «вещь в себе», этим французским поэтом, писавшим по-русски, гордится Чувашия. Когда мне нужно стихов, я читаю Гумилева или Лермонтова.
Этот парень был здорово похож на Жана Жене
Александр Сумеркин
«Этот парень здорово похож на Жана Жене», — подумал я, увидев Сумеркина осенью 1978 года. Я работал тогда в американской деревне «Glencowmills» (может быть, правдивое написание деревни Glen cowmills, то есть коровьи мельницы Глена, а может быть, верен первый вариант). Я был членом бригады работяг, возглавляемой заводным брюнетом Майклом. Кроме меня, членами бригады были парни Билл (толстый блондин) и Джордж (тощий меланхолик). Мы занимались тем, что восстанавливали старую ферму, чтобы превратить ее в загородный дом светской дамы Реми Сондерс. Деревня находилась в up-state штата New York, на его севере, в паре часов езды на автомобиле от заброшенного городка Хадсон (он же Гудзон). Реми Сондерс хорошо говорила по-русски, жила на Мэдисон-авеню в Нью-Йорке и была в те годы лучшей подругой и менеджером балетного танцора Михаила Барышникова. Это она определила меня в бригаду строителей, якобы помня о данном мне обещании найти работу, а на самом деле потому, что рабочий, на место которого меня взяли, проворовался, украл часы. По уикендам Реми обыкновенно приезжала с инспекцией — посмотреть, как идет строительство. Почти всегда она привозила гостей. Так вот и случилось, что я впервые увидел моего будущего издателя, стоя в траншее под домом, — мы долбили траншею в скальном грунте, чтобы подвести под дом новый фундамент из «конкрита», то есть бетона. Старый фундамент истлел за двести лет существования фермы.