— Там холодно. Боги не найдут меня здесь… и там не найдут. Темно. Почему темно? Уже ночь?
Ролфи бредила. Бормотала, что надо идти, хватала Джону за руки, пыталась встать. Плохо ей было, очень плохо.
— Ночью нельзя идти, ты же заблудиш-ш-шься. Куда же ты пойдешь без огня? — прошептала едва слышно леди Янамари и стала водить кончиками пальцев по щекам и лбу Грэйн. — Ты забыла — надо идти на огонь. Там тепло, там ты согреешься. Ты уже видишь огонь? Огонь, эрна…
У Локки-Огненной есть крылья, и когда она расправляет их, то заслоняет звезды, а ночь бежит прочь от ее сияния. И она взмахивает, поднимает горячий ветер и роняет перья, пылающие перья — огни на темной равнине, они вспыхивают и уже не гаснут… отражаются в глазах Джоэйн, словно в зеркале, и не гаснут, нет…
Надо идти. Надо бежать вперед, потому что позади — ночь без огней и без звезд, а под ногами скользит обледеневший наст, вниз, вниз, к реке, ведь там, за рекою… А лапы разъезжаются, разъезжаются… прыжок! Льдина уходит из-под лап, встает на дыбы, словно взбесившаяся лошадь, и не удержаться на ней, когти срываются, скользят — и в черную бурлящую воду — с плеском…
Вынырнуть, глотнуть воздуха, отчаянно молотя лапами по воде… ну же, еще! Белый волк Оддэйна смотрит с такого близкого и недоступного берега, недоступный и близкий, как море. Вот опора! Еще рывок, еще… Задыхаясь, вырваться из плена холодной реки и льдистого крошева, грудью и передними лапами упасть на заснеженную глину обрыва, скрести когтями, скрести — вперед! А теперь встать! Встать на подгибающиеся ноги, а если не получится встать — так ползти. Туда, наверх, прочь от реки, туда, где между темными деревьями мелькает огонек — или только чудится? Но нет, и верно… Остановиться, затормозив всеми лапами, низко опустив тяжелый мокрый хвост, вздернуть голову, ловить запах. Запах… запах яблок. Женщина-змея стоит меж деревьев, и сама она как дерево, в коричневом узком платье, облегающем угловатое тело, словно кора, с венком из яблоневых цветов в черных волосах, и косы, словно змеи, черные и блестящие, свиваются в кольца у ее ног. Сложенные ладони, узкие и смуглые, как деревянная чаша, а в них трепещет огонек… Она говорит, и уши Грэйн дергаются, не пропуская ни звука из речей посвященной Глэнны — ведь это же она, кто же другой может это быть?!
— Иди, эрна, я зажгла для тебя огонь. Ты не свернешь с дороги, ты не собьешься и не потеряешься.
Шуриа нет нужды как-то по-особенному чтить лунных богинь. Зачем, если они каждый миг своей жизни касаются природной части всего божественного. Хела-Морайг без боязни смотрится в земные воды, огонь Дилах отражается в человечьих глазах. И кому, как не посвященной Локки, разглядеть это отражение.