Он стал ее последней и самой интересной игрушкой — живой, говорящей, любящей. Сколько Рамман себя помнил — родительница не воспитывала его, она с ним играла. В дочки-матери. Точнее, в «сыночки-матери»: в чтение, в прогулки, во всамделишную маму и ее малыша, так весело, непринужденно и эгоистично, как это бывает у женщин, слишком рано познавших материнство.
— Слуги говорят, ты поздно лег. Свидание? — лукаво поинтересовалась Джона, когда их маленькое шутливое побоище закончилось почетной ничьей.
Юноша не смутился вопросом. Считалось, что сердечных секретов меж родственниками не водится.
— Ах, если бы! Опять засиделся над отчетами. Каракули лорда Кутберта может понять только профессиональный шифровальщик. При каком императоре он каллиграфии учился-то?
Императорский наместник, призванный руководить делами графства до совершеннолетия Раммана, потому и был выбран на эту должность, что отличался педантизмом и скрупулезностью. Его доклады предназначались еще и для обучения наследника Янамари азам сложной науки управления.
— При Дагберте Четвертом. Кажется… Ты слишком серьезен для своих лет, дорогой. Я могу тебя познакомить…
— Мама!!!
— Она замечательная девушка! Ты не пожалеешь.
Мать и сын встретились взглядами. Если бы Рамман не изучил свою драгоценную родительницу, решил бы, чего доброго, что она и впрямь озабочена его излишней серьезностью.
— Мама, я уже жалею, что сегодня не заперся на ключ, раз уж ты так преисполнена жаждой сводничества, — жестко ответствовал он, не давая ей ни малейшего шанса.
Джона даже немного обиделась. Это — нечестно!
— Я никогда от вас не запиралась. Сегодня вот снова Идгард прибежал перед рассветом.
Рамман нахмурился. Он знал, почему младший брат каждое утро мчится в родительскую спальню. Потому же, почему он сам поступал так в свое время. Нашлись, значит, «участливые» люди и рассказали малышу всю правду.
«Выясню — кто, тут же выгоню в шею, — мысленно посулил юноша неведомому доброхоту. — А я обязательно выясню».
Он до сих пор помнил тот ужас, который испытал, узнав, что его самая лучшая, самая красивая, самая добрая мама — шуриа, проклятая, обреченная однажды не проснуться без всякой причины. Первой мыслью было найти способ избавить Джону от проклятия — отыскать могущественного волшебника, добыть драконьей крови или рог единорога, как это делают герои сказок — могучие витязи-рыцари. Все те же «добряки» не пожалели времени и сил, чтобы посвятить в подробности: не существует никакого средства, а шуриа обречены на внезапную смерть вот уже тысячу лет. Дескать, однажды за миг до восхода солнца отступающая ночь унесет в стальных когтях душу леди Джойаны, оставив тело бездыханным. Так и будет рано или поздно. Лучше, конечно, чтобы поздно, но бедный мальчик должен заранее подготовиться… Ну, и всякая прочая зловредная ерунда, подаваемая под соусом благих намерений.