Страшный удар для ребенка, что ни говори. И Рамман точно так же, как сейчас Идгард, сломя голову бежал в опочивальню, чтобы не дать злодейке-ночи сделать свое черное дело, подныривал под одеяло и до синяков впивался пальцами в запястья Джоны. Та что-то сонно мурлыкала, пыталась щекотаться, а потом они засыпали в обнимку — абсолютно счастливые. Отец только, знай, посмеивался и обзывал Раммана «маменькиным подбочным сынком». Тот никогда не обижался.
— Жаль, что ты не можешь взять Идгарда с собой в Санниву. Зимой тут скучно. А в этом году так вообще тоска была смертная.
Гнилая зима выдалась — оттепель сменялась оттепелью, сплошная серость и сырость, настоящий снег выпал лишь в начале марта.
— А помнишь, как мы ходили на представления господина Финно? — вдруг спросила Джона.
Горластые зазывалы, яркие флаги, трубачи, канатоходцы, танцовщицы в блестках, дрессированные мартышки, леденцы на палочке, акробаты — что еще нужно для счастья пятилетнему мальчику?
— Конечно. А потом ты в кондитерской на перекрестке Ковровщиков с Златокузнецами покупала мне пончики с шоколадной начинкой, — облизнулся Рамман. — Идгарду они тоже очень понравились.
Джона сдержала обещание и привезла из столицы целую корзину сластей. Она потеряла на почтовой станции сундук с нарядами, порвала пальто и сломала зонтик, но подарки для детей из рук не выпустила ни на мгновение.
— Ты же знаешь, что в столице слишком много глаз и ушей. Идгарду там не место.
Спорить Рамман не стал, а просто перевел разговор на другую тему:
— Судя по твоему настроению, ты совсем заскучала. Считаешь, в Санниве уже все утихло?
Джона рухнула в мягкое кресло боком, возложив тощие длинные ноги на одну ручку, а спиной опершись на другую. Не умела она сидеть как все нормальные люди, просто не умела. Или не хотела. Нормальной же Джойана Алэйа графиня Янамари не была никогда — что правда, то правда.
— За четыре недели? В этом осином гнезде? Когда никаких развлечений, кроме неудавшегося заговора, не предвидится? О нет! — ухмыльнулась она. — Готова поспорить, тив[3] Херевард каждую ночь спит и видит меня в канаве со сломанной шеей.
Джона с самым мечтательным видом созерцала высокий потолок аскетично белого цвета, без лепнины и прочих излишеств. И думала, что, пожалуй, со вкусом у мальчика все хорошо, плохо другое — Рамман изрядно сэкономил на аксессуарах, прямо как истинный диллайн. Гармония
есть, но нет волшебства недосказанности. Кровь берет свое, как ни крути. А ведь он даже не похож…
— Тебе не следовало связываться с этим слабовольным ублюдком Лерденом Гарби, — мрачно молвил Рамман, решив, что настало время высказаться откровенно. — От него так и несло предательством.