К новым порядкам в Германии родители питали глубокое отвращение. От дочки это скрывалось — ребенок мог проговориться, выдать. Когда девочка захотела в "гитлерюгенд", пришлось пойти на святую ложь, чтобы ее отговорить. Отговорить ее от театра не удалось: уже вышла из детского возраста. Дочь ушла из дому, примкнув к любительской труппе, которая вела полулегальное существование. При спущенных шторах читались запрещенные авторы, рассуждавшие об интернационализме.
В это время еврейская девочка из Будапешта, обритая наголо, сидела в концлагере. Еще задолго до немцев жизнь выработала в ней равнодушие к смерти и кошачью живучесть. Невероятным образом увертывалась она от транспортов в Освенцим и вместе со взрослыми деловито копала ямы, куда с фургонов и тачек сбрасывали тех, кто не дотягивал до очередного транспорта.
К моменту освобождения из лагеря от нее остался ушастый череп на тонком стебельке шеи, горячей от лихорадочного жара. Нашли ее в привычной позе — на корточках. Вместе с другими спасенными еврейскими детьми ее повезли куда-то, потом еще куда-то. Потом посадили в трюм, где от качки ее тошнило, а потом в трюм хлынула соленая морская вода.
Очнулась она под Хайфой в одном из бараков, обмазанных известкой, где отхаживали детей, нелегально привезенных из Европы. Благодаря усиленному питанию ее череп быстро покрылся жировыми тканями. Через месяц отросли волосы. Месяца через полтора еврейская девочка из Будапешта, подросток, отправилась в Иерусалим погулять с четырьмя подружками.
В это время немецкая девочка из Кельна, уже молодая актриса, обосновалась в Тель-Авиве. Что само по себе случай незаурядный. Тем более, ехать она собиралась совсем в другую сторону.
Перед тем, как рассказать, куда она собиралась ехать и как попала в Тель-Авив, надо заметить, что к моменту окончания войны в ней созрело решение уйти от своего народа.
Когда через три десятилетия о ней сделают документальный фильм, ей напомнят об этом ее решении. И упомянут в этой связи, что немцы по сей день продолжают утверждать, будто о преступлениях нацизма им стало известно только после войны. В ответ она помолчит, а потом скажет не за других — за себя: "Кто хотел знать, тот знал".
Итак, из Германии она решила ехать в страну гуманизма и интернационализма. Она так страстно хотела в эту страну, что пошла на подлог. Обманным путем занесла свое имя в списки перемещенных лиц из России, предназначенных к отправке в СССР. Так что хлебать бы ей интернационализм вместе с гуманизмом на Воркуте, если б английские оккупационные власти не заинтересовались чересчур немецкой фамилией в русском списке.