Есть в отношении 1941 г. также еще один странный стереотип. В приказах по итогам неудачных операций командиров и командующих Красной армии ругали за плохую организацию разведки, связи, ввод подразделений в бой по частям, распыление сил и тому подобные промахи. Соответственно ввод в оборот этих документов привел к весьма своеобразному результату. Вермахт, то есть удачливый противник советских войск, в 1941 г. естественным образом становился идеальной военной машиной. Казалось, что немцы двигаются в идеальном порядке, их разведка и связь работают с точностью морского хронографа и на все случаи жизни у них оказывается план действий. Отсюда один шаг до следующего, казалось бы, логичного вывода: немцы побеждали летом 1941 г. прежде всего ввиду своего качественного превосходства, нежели количественных показателей. Однако изучение немецких документов отнюдь не подтверждает эту версию. Выясняется, что сплошь и рядом немецкие дивизии, а то и корпуса действовали почти вслепую, имея весьма туманное представление о находящемся по другую сторону фронта противнике. Связь, в том числе по радио, пропадала на многие часы, и командование танковой группы могло по полдня пребывать в неизвестности относительно положения тех или иных ее подразделений. Принимаемые немецкими генералами решения также оказываются далеко не безупречными при ближайшем рассмотрении. Вместе с тем все это делает противника более живым, непохожим на размеренно двигающуюся механическую куклу.
На мой взгляд, здесь просто не нужно ставить телегу впереди лошади. Приказы Ставки, фронтов и армий об улучшении разведки, связи и прочего отдавались для того, чтобы увеличить эффективность действий войск. Они никоим образом не означали, что даже максимально возможное улучшение всего этого давало шанс на успех в тех условиях, в которых оказалась Красная армия в 1941 г. Разведка, связь лучшего качества, конечно, могли положительно повлиять на ситуацию, но в большинстве случаев совершенно неочевидно, что они бы радикальным образом изменили результаты боестолкновений войск сторон. В лучшем случае те или иные советские части и соединения могли точно знать имена своих палачей, т. е. нумерацию противостоящих немецких частей и соединений. Однако само по себе знание имени палача отнюдь не избавляет от неизбежной казни. Как мы увидим далее, с выяснением имен палачей было порой не так уж плохо. Но это мало помогало в изменении судьбы оказавшихся под угрозой окружения войск.
Осложнялась задача выяснения правды о первом поражении Красной армии недостатком свидетельских показаний. Как со стороны защиты, так и со стороны обвинения. В 1960-х годах, когда возник интерес общества к событиям войны, многие участим боев в Белоруссии уже были мертвы. Причем речь идет в первую очередь о лицах, принимавших решения, как говорят на Западе — decision maker-ax. Многие рядовые участники, конечно, были еще живы. Но для них происходившее чаще всего было маловразумительной мешаниной маршей, боев и отходов. Как ввиду недостатка знаний с содержании приказов их частям и соединений, так и ввиду недостатка знаний по оперативным вопросам. Обладавшее нужными знаниями командование фронта было расстреляно. От Павлова остались престранные, но далеко не исчерпывающие показания в НКВД. Оба командующих окруженными под Белостоком и Минском армиями не оставили даже воспоминаний. Командующий 10-й армией К. Д. Голубев умер в 1958 г., командующий 3-й армией В. И. Кузнецов — в 1964 г. Оба командира танковых дивизий сильнейшего на Западном фронте 6-го мехкорпуса до 1960-х не дожили Один погиб в бою в Крыму, второй — после войны в тюрьме. Документы же многих частей и соединений попросту не сохранились в аду окружения. Поэтому, как говорил известный юморист, «начальника транспортного цеха» мы так и не услышали. Осталось довольствоваться обидным «без всякого сопротивления» из уст харизматичного генсека.