– Не припомню, чтобы мне кто-то помогал. Все сам.
– Она пыталась оберегать. Пыталась. Но получалось плохо. Просто чудовищно. Сплошные штрафные. Поэтому и взбесилась.
– Что же мешало? Опыта мало? Практикантку подсунули?
– Опыта предостаточно. А мешал ей ты, старик. Твоя самоуверенная наглость. Редкой пакости овечкой ты был. Редчайшей.
– Но я ничего не слышал! – взвился Толик. – Ни разу!
– Слышал, но не придавал значения. Привык упиваться собой, ничего, кроме себя, не замечал. А девочка мучилась. Страдала. В последний миг уберечь пыталась. Пыталась?
Всплыли огни ночного ресторана на шоссе и внезапный приступ жажды. Если бы остановился передохнуть – грузовик проехал мимо и сейчас бы гнал к Барселоне... Но ведь деньги все равно пропали! И все же в том месте, где была грудь, Толик ощутил странное томление. Чувство стыда ему знакомо не было, видимо, ноет синяк.
– Да, у меня сложный характер. Не подарок. Работа нервная и творческая... была. Могла бы найти подход. Я не овечка.
– Овечка, старик, был овечкой для ангела. Все они овечки. Лучше и не скажешь. Нет, не скажешь: овечка. Самое то.
– И что моей пастушке за это будет?
Старый друг помрачнел:
– Большие неприятности, старик.
– С работы выгонят?
– За такие нарушения – Исключительное Наказание. Только И.Н.
– В котле, что ли, живьем варят?
– Давай, старик, не будем. Не будем.
– В таком случае могу взять вину на себя, а про нее скажу, что классный ангел, настоящий профессионал. Я всем доволен.
– Она преступила... Короче: ей нельзя было здесь появляться. И давай свернем тему, старик. У меня нет права вникать в подробности. Нету! Скоро разберешься.
В детстве Витька отличался выдающимся упрямством: если на чем-то уперся – конец, будет стоять насмерть. Ему легко было в дворовых компаниях, все знали: не предаст и не выдаст. Видно, характер даже пуля снайпера не исправила.
Внезапно Толик обнаружил отсутствие изменений: ни благости, ни успокоения, ни покорности, которые должны, наверное, наполнить отлетевшей дух, не было и в помине, по-прежнему жаль потерянных денег и Ниццы. Все его желания, страхи, обиды и мечты торчали в привычных ячейках.
– Пес с ней, с этой девицей, ангел так ангел. Я ведь теперь жмурик, так? Ну, то есть там, на земле, стал трупом. А здесь я – кто?
– Понимаешь, старик...
– Витька, скажи честно. Ты ведь здесь давно, порядки местные знаешь. Меня за кого-то приняли...
– Ерунда, – друг отмахнулся, – эти балбесы решили, что ты вестник апокалипсиса: на железном коне и всем раздашь деньги. Валюты не оказалось?
– Нет. И кто я после этого?