Увидев впереди мальчишеский силуэт, Семен Алексеевич даже шаг замедлил: его встречал Юра. Это уже второй раз. «И надо же было тебе рваться сюда, в Крым, пацаненок ты мой, Юрка! – глядя на мальчика, подумал Красильников. – Харьков – наш. Был бы ты теперь в надежных руках, ходил бы в школу…»
Юра взглянул на Красильникова и остался стоять на берегу моря среди раскачивающихся под ветром белесых метелок ковыля.
Тогда Красильников остановился, бросил через плечо:
– Ну, хватит телеграфный столб изображать! Айда на маяк! – И тут же выругал себя за душевную черствость: парнишка тянется к нему, а он…
Юра стоял, склонив голову, опустив вдоль туловища тонкие руки. Красильников вдруг увидел, как он вырос. Увидел и то, как пообносился. Курточка, заштопанная бессчетное множество раз, была тесной в плечах и короткой, залатанные брюки открывали щиколотки. «Растет парень без отца-матери, – вздохнул про себя Семен Алексеевич. – Холода давно настали, а мы ему теплую одежду справить не додумались…»
– Пойдем, брат, на маяк, – и увидев, что Юра не идет, Красильников спросил: – Ты чего? Обиделся?
– Меня Федор Петрович попросил здесь побыть, – не глядя на него, ответил Юра, – чтоб предупредить, если кто чужой…
– А не скучно?
– Скучно, конечно. Но что поделаешь?
«Хороший парень растет, жаль, что сам по себе, – подумал Красильников. – Без всякого воспитания, без учения… Эх ты, времечко!..»
– Не сердись, – сказал он смущенно. – Поручение у тебя не пустячное. Выходит, что и Федор Петрович, и я, и… все мы сейчас от твоего внимания и бдительности зависим. Ну, дежурь!
Легонько сдавив худые плечи мальчика, Красильников быстро пошел к маяку.
Во дворе, поросшем бурьяном и присыпанном потемневшими стружками, поднырнул под развешанное на веревке белье. Громыхнув щеколдой, отворил дверь.
Из комнаты на него пахнуло терпким махорочным дымом. На стенах горницы были наклеены яркие картинки, вырезанные из «Нивы», в углу перед киотом алела лампадка. За покрытым вышитой скатертью столом сидели четверо: Седов, Мещерников, Василий Воробьев и хозяин. В их глазах Красильников прочитал один и тот же вопрос. Чувствуя себя неловко под нетерпеливыми взглядами, он резче, чем следовало бы, сказал:
– Были бы хорошие новости, я б еще с сеней доложил!
Илья Иванович Седов встретил эти слова спокойно, лишь почти сросшиеся на переносице брови сдвинулись еще теснее. Загорелое лицо его выражало твердую и уверенную силу. Он сгреб в ладонь свою камуфляжную бороду.
– Делись плохими!
Когда Красильников рассказал о своей встрече с надзирателем, первым не выдержал сидящий по правую руку от Седова Анисим Мещерников. Опустив на стол тяжелый кулак, выдохнул: