Он повернулся и заметил свое отражение в осколке зеркального стекла, оставшегося от витрины магазина. Ничто не осталось таким, как прежде, даже он сам. Узнала бы она его сейчас? Он всмотрелся в отражение. Не незнакомец, но уже и не тот, которого она знала раньше. Постаревшее лицо многое пережившего человека с двумя глубокими морщинами у рта. Темные волосы, на лбу залысины. Лицо, которое он видит, бреясь, каждый день, не замечая, что оно изменилось. Он представил, как она смотрит на него, разглаживая пальцами морщины, пытаясь найти его. Но лица тоже не возвращаются. Они покрываются морщинами от множества задач и яростных телеграмм, косыми лучиками от обилия увиденного. Они были детьми. Всего четыре года, а взгляни на отметины. Его лицо, как и квартира, сохранилось, но покрылось шрамами, и было уже не тем, что прежде. Война изменила всех. Он, по крайней мере, — здесь, живой и без инициалов. ВП. ПЛ.
Он остановился, как будто его что-то толкнуло. Инициалы. Он достал копии и снова просмотрел их. Вот оно. Переложив вниз первый лист, он просмотрел второй, затем автоматически потянулся к третьему и остановился. Его не было. Но у Джини было три копии. Он сощурился, припоминая. Да — три, уложенные стопочкой. Он постоял еще минуту, обдумывая ситуацию, затем убрал листки в карман и направился по улице к зоопарку, где делались небольшие деньги.
Водитель отвез его обратно в контору Берни — небольшую комнату в старом здании Люфтваффе, битком набитую досье и стопками анкет, которые, упав с кушетки, рассыпались по полу кучками. Иллюзорный мир бумаг. Как он тут ориентируется? На столе было еще хуже. Стопки бумаг, рассыпанные скрепки, чашки с выдохшимся кофе, даже брошенный галстук — по сути все, кроме Берни. Его опять не было. Джейк открыл одну из папок. Светло-коричневые фрагебоген. Такую могла заполнить и Лина. Жизнь на шести отпечатанных страницах. Но то был герр Гепхардт, чей безупречный послужной список, по его утверждению, заслуживал разрешения на работу.
— Ничего не трогайте, — сказал солдат у двери. — Он обнаружит, поверьте.
— А когда он вернется? Я никак не могу его застать.
— Так вы вчерашний парень? Он предупредил, что вы можете приехать. Попытайтесь найти его в Центре документации. Обычно он там. На Вассеркеферштайг, — сказал он, произнеся название по слогам.
— Где?
Солдат улыбнулся.
— Язык сломаешь, да? Если подождете секундочку, я отвезу вас туда — сам туда собирался. Найти могу, произнести — нет.
Они поехали на запад мимо пресс-центра до станции метро на Крумме Лянке, где горстка солдат и гражданских, сгрудившись, образовали мини-рынок, как у Рейхстага, и затем свернули вправо на тихую улицу. Вдали Джейк увидел деревья Грюневальда. Он вспомнил летние воскресные дни, пеших туристов в шортах, направляющихся на пляжи, где река Хавель распадалась на ряд проток, которые берлинцы называли озерами. Сегодня, несмотря на такое же палящее солнце, здесь было всего несколько человек, которые собирали упавшие ветки и складывали их в тележки. Кто-то обтесывал топором широкий пень.