В родных пределах этот портовый грузчик или такелажник с морзавода чувствовал себя свободно и раскованно.
Здесь его все должны были уважать, то ли по факту поведения, то ли по статусу. Судя по взглядам пассажиров разболтанного трамвая, так и было.
Тяжело выдыхая густой перегар, абориген грубо ухватил Кристину за локоть.
– Освободи-ка лавочку, молодая ещё сидеть, когда люди стоят…
– И помоложе найдутся, – стряхнула его здоровенную лапищу девушка.
Окружающие дружно отвернулись к окнам, будто там было что-то интересное, а не вплотную с вагоном проползающие одноэтажные домики, вросшие в землю. При этом никто не изъявил желания уступить мужику своё место. Здесь такое не принято, за исключением особых случаев.
– Это ты со мной так? – удивился тот и следующим движением ухватил Кристину прямо за грудь. Полуоткрытую и весьма привлекательную.
Ей, в принципе, было безразлично, за какую часть тела её трогают, просто она успела узнать, что каждый из человеческих жестов может означать. Этот был не просто недружелюбным – оскорбительным.
Девушка вскочила, отвела локоть в сторону и ударила хама в солнечное сплетение. Возможно, слегка перестаралась.
Стокилограммовая туша рухнула на пол, одновременно свалив ещё несколько человек. Пытаясь подняться, мужик слепо водил перед собой руками и громко икал, одновременно постанывая. Окружающие, что мужского, что женского пола, предпочли не заметить и этого инцидента. На Молдаванке каждый знает, что делает и как за свой поступок ответит. Несколько человек выпрыгнули из вагона, не дожидаясь остановки, благо скорость позволяла.
Только кондукторша со своего сиденья у задней двери начала пронзительно кричать, что трамвай – не место для разборок. Мебель, мол, поломаете, кто платить будет? Сейчас вот до круга доедем, городового позову…
Катранджи предпочёл до поры не замечать и этого инцидента, подумав, что телохранительница переигрывает. Но, наверное, знает, что делает. Он смотрел в пол, раскачивался в такт движению трамвая, как хасид на молитве, и что-то мычал себе под нос.
Кристина, делая вид, что не смотрит в сторону своего обидчика, при этом фиксируя каждое происходящее вокруг движение и каждое слово, опустилась на своё место, очень удобное: за спиной – дверь, перед глазами весь вагон. На всякий случай презрительно ухмыльнулась, как и следовало по роли.
– Вас как зовут, деточка? – спросила соседка, старушка лет восьмидесяти, если не старше, когда Кристина откинулась на деревянную спинку, одёргивая юбку на коленях.
Та ответила.
– А зачем вам? – спросила с улыбкой и интересом, не стараясь имитировать здешний характерный выговор. Просто с типичным южнорусским акцентом и интонацией.