– Опять философствуешь. – Леди Спенсер потянулась к сигаретной коробке на столе, качнув над столом совершенно девичьими, но впечатляющими грудями, как бы опровергающими только что изложенный тезис. – А сам небось еле-еле сдерживаешься…
Пришлось, в душе, согласиться, что Сильвия скорее права, чем нет. Особенно – глядя на её правую ножку, перекинутую через колено левой, плавно раскачивающуюся перед глазами.
– Так пойдём? – Она правильно поняла его ускользающий взгляд. Сделала движение, чтобы встать с кресла, одновременно указывая головой на спальню.
Вчера она сделала попытку соблазнить Фёста, но тот, весь в процессе ухаживания за Вяземской, её прямые намёки проигнорировал. А Сильвия себе отказывать в желаниях не привыкла. Постоянный мужчина, вроде Берестина, конечно, нужен. Не может нормальная женщина без такого. Но лёгкие фривольные приключения значительно разнообразят жизнь. Прожить с одним и тем же, вроде первого мужа, графа Стенбок-Фермора, за которого она вышла в тысяча восемьсот девяносто третьем году, сто десять лет – физически и психологически невозможно.
Фёст не согласился, чувствительно Сильвию задев. Но чем хуже Секонд – аналог и близнец?
– Знаете, Сильвия Артуровна, – ответил Ляхов-второй, – при всем восхищении вашими прелестями… – прелести имели место, кто бы поспорил: что ноги, что изгиб бёдер, что грудь, – давайте оставим эту тему.
– Почему? – Она удивилась совершенно искренне. – От твоей жены нисколько не убудет. Тем более – Майя не узнает ни о чём. Мы здесь одни, я отнюдь не болтлива. Пятнадцать минут взаимной страсти – и разойдёмся. Навсегда или до следующего раза.
– Тяжело объяснить, – вздохнул Вадим, против воли закуривая третью подряд местную сигарету. Они ему нравились гораздо больше, чем отечественные папиросы. – Есть такое понятие – философский дуализм. Предположим, что пятнадцать минут в постели с вами станут самым незабываемым впечатлением в моей жизни. Значит, все прочие отпущенные мне годы я буду вспоминать вас и мечтать о новой близости… Во что тогда превратится жизнь с законной и, добавлю, любимой женой? Берём обратную теорему – ничего интересного вы мне предложить не сможете… – Уловил искру гнева в пронзающих его глазах. – Или – я вам, что вероятнее. Не совпадём мы с вами анатомически и физиологически. В этом случае? Один великий русский писатель говорил: «Нет худшего чувства, чем ощущение напрасно сделанной подлости». Да, вдобавок, комплекс у меня какой-нибудь разовьётся, как у одного приятеля, лишившегося мужской силы от неожиданности, когда страстно желаемая особа вдруг, без предупреждения, решила уступить его домогательствам. На всю жизнь лишился, заметьте… – Ляхов сделал печальное, как у патера Брауна, лицо.