Наводить уют в новом жилье оказалось не столь легким занятием - в цементные стены не забивался ни один гвоздь, включая даже победитовые, а когда отец раздобыл дрель с алмазным сверлом, бетон то вовсе не сверлился, то откалывался огромными кусками с противоположной стороны стены. Кое-как удалось повесить новые занавески (модерные, между прочим, с какими-то жирафами и кувшинами на фоне льняного цвета), кое-как были, наконец, установлены шкафы и шкафчики на кухне (правда, один из них, тот самый, что единолично вешал на железные петли ваш покорный слуга, через два дня рухнул, едва не покалечив Аленку, но был водворен на место), долго распаковывалась посуда и кастрюли, и в один прекрасный день отец торжественно подсоединил к розетке свою гордость и едва ли не единственный предмет, который принадлежал в семье лично ему - двадцатирублевую электрическую кофеварку. Господи, как было хорошо. Мы уселись с ним за шаткий раскладной столик, облицованный розовым (серого в продаже не было) пластиком в мелкий синий цветочек, и я осмотрелся: кухня была, что греха таить, крошечная, зато, нашими многодневными стараниями, уютная, а главное - своя, и новоприобретенные табуретки представляли собой чудо инженерной мысли - всякая открывалась, и содержала в себе как бы небольшой ящик для хранения мыла, соли, щеток и иных хозяйственных мелочей, суля устроенность быта и порядок.
"Вот так-то, сын, - он весело посмотрел на меня, - теперь никакие соседки не будут жаловаться, что я развожу вонь, когда жарю свой кофе на кухне, а ты устраиваешь кошачьи концерты. Так?"
Но и ему, как несколько дней назад сестре, повторил я, что не будет больше кошачьих концертов, что я рад переходу в новую школу, где никто не знает о моем увлечении, и что мне уже пора думать о поступлении в институт, и уж, разумеется, не на департамент эллоноведения, где конкурс - едва ли не двадцать пять человек на место, а потом - предлагают работу в библиотеке или в институте, за сто двадцать рублей в месяц и никакой возможности карьеры.
"Глеб не кончал никаких департаментов эллоноведения", - сказал отец.
"Это его личное дело, - сказал я в запальчивости. - Я, например, абсолютно не желаю из-за этой несчастной экзотерики угодить в армию. А ты прекрасно знаешь, что стоит мне провалиться в институт, и загребут, как миленького, и не надо меня уверять, что армия означает дисциплину и сделает из меня настоящего человека. Я и так настоящий человек, и в солдафонстве твоем не нуждаюсь."
"По крайней мере, купить тебе новый абонемент?" - медленно спросил отец.