— Вот видишь? Я права. Я хочу сказать, Господи, да я же буквально толкнула ее тебе в руки. Что я должна была делать? Цепями приковать ее к стене? Ты упустил свой шанс. Вместо нее ты выбрал кого-то вроде Хизер. — Кейт ударила себя по колену. — Фу, мальчик, ты знаешь, где найти грязь.
Джек отодвинул стул и взял ключи. Если он хотел получить лицемерные советы и злорадные насмешки, то за этим надо отправляться к матери.
Его мать, как ехидно сообщила ему дежурный регистратор пансиона, вне сомнения, можно найти в комнате 143. Так что Джек прошел по длинному коридору и постучал в нужную ему дверь. Ему открыл посол.
— Заходите, — сказал он. — Она в душе.
Он провел Джека в солнечную комнату и предложил ему выпить. Вскоре Джек уже сидел на диване, покрытом пледом в серо-голубую клетку, держа в руке стакан хорошего виски и слушая, как за стеной душ с шумом смывает с его матери следы похоти этого старика. Они посидели в молчании пару минут, пока Джек наконец не кивнул в сторону окна.
— Красивый вид, — сказал Джек.
— Да. Напоминает мне Биарриц.
Они оба сделали по хорошему глотку и уставились в свои стаканы.
— Вы действительно посол?
— Я крепко верю в американский идеал самореализации.
— Что это означает?
— Я продавец подержанных машин из Пасадены.
Душ стих. Они оба переключили внимание на дверь, из которой вот-вот должна была выйти Рита.
Джек слышал, как его мать тихо напевала. Она, черт побери, не торопилась выходить. Что она там делала, перевирая мелодии из «Вестсайдской истории»?
Посол откинулся на спинку дивана и положил ногу на ногу.
— Знаете, что мне нравится в вашей матери?
Джек смотрел на него, нервничая.
— Она женщина, которая не играет в игры.
Джек кивнул после некоторых колебаний.
— Она берет быка за рога, если вы понимаете, о чем я.
Джек смотрел на него в ужасе.
Старик усмехнулся, глядя в свой стакан, и сделал еще один глоток.
— Да, бриллианты и жемчуга — это хорошо, но что женщина действительно хочет, так это страсти. Хорошей ласки. Вы должны вложить в это немного напора, энергии. — Посол посмотрел на закрытую дверь и подался вперед. — Я хочу поговорить с тобой начистоту, сынок. Надеюсь, ты не станешь возражать. В твоей жизни наступит момент, когда все те органы, которые тебе до сих пор удавалось игнорировать, такие как пищеварительная система, легкие, простата, вдруг заявляют о себе во весь голос. Это происходит примерно в одно время с тем, как самый важный орган из всех сморщивается и превращается в ничто. И позволь мне сказать тебе, я не намерен отправляться к праотцам, сожалея о всех тех моментах, когда я облажался. Не думаю, что мне захочется помнить об этом.