Вся Рождественская горка — и это сверху было видно лучше, чем снизу — кипела народом, как муравьями, люди непрерывными потоками шли, как по эскалаторам, по двум лентам тротуаров в нешироком ущелье стен доходных домов. Улицу заливал непрерывный шум и галдеж; правда, рекламные листки здесь в руки не совали, как это обычно делают у нас в оживленных местах, зато на каждом шагу попадались ходячие лоточницы: в основном папиросницы, ниточницы, и, что особенно приятно в такую жару — мороженщицы с коробами. Были они не стихийные, а от каких-то магазинов или торговых сетей, о чем свидетельствовали разноцветные бумажные козырьки с эмблемами. Большая часть из лоточниц орала, зазывая покупателей; дорогу то и дело частично загораживали выносные прилавки с газетами или снедью или столики импровизированного кафе, вынесенные хозяином на свежий воздух для привлечения покупателей. Чем-то это все напоминало смесь нэповской Москвы с элементами американских городов начала века; о последних напоминали в основном развешанные на стенах и витринах и выставленные на крышах рекламные щиты.
Магазины на Рождественской оставили у Виктора двойственное впечатление. Возможно, лет двадцать назад прилавки, заваленные товарами, его бы и удивили, но сейчас он отнес это за счет ряда случайных благоприятных обстоятельств — гражданская война оказалась короче, угроза войны — поменьше, и не надо столько тратиться на оборону, ну и наконец, в Россию вкладывали деньги. Да и спокойно походить, присмотреть что-нибудь не получалось. В каждой из лавочек орал или репродуктор, или приемник, что мешало сосредоточиться и подумать, причем приемники обычно настраивали на станцию, которая передавала танго. После полутора минут обзора витрин в каждом магазине к нему подруливала стандартная девушка возраста от двадцати до двадцати пяти лет, с выщипанными и подрисованными чуть ли не на темени бровями, губами, накрашенными так ярко, будто в магазине торговали ею самой, и, подойдя на расстояние с полметра, выпаливала стандартную фразу:
— Здравствуйте! Чего я вам могу посоветовать?
Причем произносилось это так, как будто она хотела спросить "А что это вы, собственно тут делаете?" После захода в десятка полтора магазинов эта фраза начала откровенно доставать.
Поначалу Виктор решил, что это тут такой прием полоскать мозги. Ну, сбивают с мысли в ритме танго, а потом начинают втюхивать товар. Однако, когда он начал слышать в ответ на вопросы равнодушное "Не держим", "Не бывает", "Не завозят", "Не торгуем" или "Нет в прейскуранте", причем речь щла о всяких мелочах, которые в тридцать восьмом уж точно должны быть, вроде простенького перочинного ножа со штопором, то Виктора начали одолевать некоторые сомнения. В одном из магазинов он не выдержал и спросил: