— Нет! Не надо... Госа! Сынок! Остановись!..
— Ложись, Ратинац! — вскочил Воя. — Ложись, приказываю!
— Сынок! — выпрямившись во весь рост, крикнул дядя Мичо и, не обращая внимания на град пуль, сбивавших кору с деревьев, побежал за сыном.
Лека бросился к своему пулемету и дал длинную очередь по окнам школы. Рита поддержала его своим автоматом. Гаврош швырнул гранату, взрыв которой повредил школьную стену. Но все было напрасно: Драгослав вдруг остановился как вкопанный и, сраженный пулеметной очередью, рухнул навзничь в снег.
Старший Ратинац бежал, цепляясь за кусты, спотыкаясь и задыхаясь. Он, как недавно и его сын, не слышал предостерегающих криков Вои и Риты, приказывавших ему остановиться.
— Дядя Мичо! — крикнул Лека. Он больше не стрелял — диск его пулемета был уже пуст.
— Господи боже! — вырвалось у кого-то.
Гаврош не отрывал глаз от старшего Ратинаца. Ему казалось, что в невнятных криках дяди Мичо он разобрал три слова: «горе», «несчастье», «сердце»... Дядя Мичо бежал так, словно бой уже прекратился, будто никто больше погибнуть не мог; он бежал так, словно чувствовал себя неуязвимым для пуль противника. Добежав до неподвижно лежавшего сына, он вдруг странно взмахнул руками и упал рядом с ним, успев все же коснуться лица Драгослава.
Из школы еще продолжали стрелять по ним, уже мертвым...
— Ну какой черт их понес туда?! — яростно ударив кулаком по снегу, вскричал Шиля.
— Эх, Ратинацы, Ратинацы! — всхлипнув, прошептал Лека. — Погибли в самом начале борьбы!
Гаврош едва сдерживал слезы. Он уже не стрелял, а лежал, опершись на локти, и смотрел куда-то вдаль. Еще никогда в жизни ему не приходилось испытывать такое. Взглянув на Риту, он заметил, что и она вытирает слезы. Что-то оборвалось у него внутри, и он уронил голову на руки. Сейчас он особенно ясно почувствовал, как дороги были ему отец и сын Ратинацы.
— Видели?! — обратился к товарищам Шиля.
Лека вернулся к своему пулемету. Рита встала и подошла к Гаврошу.
— Будь мужчиной! — сказала она ему. — Ты видел?
— Так же, как и ты...
— А что, если бы это был твой отец или Горчин?.. — Она посмотрела ему в глаза. — Или девушка?..
Гаврош молчал. Он перевел взгляд на школу и почти непроизвольно нажал на спусковой крючок винтовки.
— Ты все еще ждешь ее? — продолжала Рита.
— Она должна прийти, — ответил он, передергивая затвор.
— Как ее зовут?
— У нее необычное имя... Хайка...
— Она любит тебя?
— Конечно. Мне кажется, только смерть может разлучить нас. Моя смерть.
— Я думаю иначе, — сказала Рита и, повернувшись, направилась к другим бойцам.