— Томми, — вздохнула она, — мне кажется, ты чувствуешь себя неудобно.
— Ну, раз уж ты сама сказала… Мне действительно не совсем удобно сидеть здесь у окна, притом что моя жена работает в банке совсем рядом. Людям в Иствике по-прежнему свойственно судачить — в этом смысле ничто не изменилось.
— Но я старуха. Джин, разумеется, не будет ничего иметь против.
Он неловко перенес свой вес на другую сторону хрупкого, покрытого черным шеллаком стула.
— Она знает про нас с тобой. Я объяснил ей перед свадьбой. Я считал, что должен рассказать ей о своих прошлых делах. Ты ведь была не только со мной.
— Разумеется, нет. Ты был очень привлекательным молодым человеком. И знал это, отчасти благодаря мне. Как ты сказал, людям свойственно судачить. Бывшим любовникам тоже. Не потому, что они хотят предать старого партнера, а потому, что хотят быть чисты перед новым. Это повторная переработка отходов. Думаю, это даже можно назвать перевернутой формой преданности. Говоря о чем-то, продлеваешь этому чему-то жизнь — я имею в виду прежние романы.
Томми понял ее намек: она хотела поквитаться. Он понизил голос, так что им обоим пришлось податься вперед и склонить головы друг к другу над столом.
— Ты всю себя отдавала мне… ну, в порядке некоторой очередности. Больше я такого никогда и близко не испытал. Но Джин — мой талон на обед. Без нее я сяду на пособие.
То, что он рисковал своим «талоном на обед», решила Сьюки, видимо, по-своему тешило его тщеславие — словно он снова был в море и выбирал сети, которые могли прорваться от своего живого веса.
— Ну, если ты так считаешь… — сказала Сьюки. — Есть ты, конечно, должен. Но только что, увидев тебя на улице, я почувствовала, что мы оба искали друг друга. Я была в этом уверена.
— Конечно, — ответил он чуть громче, словно приглашая окружавших их горожан тоже послушать. — Почему бы нет? Ты была роскошным блюдом высшего класса, которое досталось мне незаслуженно. Я был невежественным деревенщиной, а ты… Господь милосердный! Вышагивая туда-сюда по Док-стрит в своих цветных замшевых нарядах, с этими оранжевыми волосами и ярким шарфом на шее, ты выглядела тогда сногсшибательно. Бывало, глядя на тебя, я думал: «Через несколько часов, через несколько дней я буду стягивать с нее эту юбку, расстегивать застежку на ее лифчике и трахать ее до самых ребер».
— Тсс! — Ей пришлось тронуть его за руку, чтобы успокоить, и это оказалась та самая калечная, изломанная рука, которую он, забывшись, вынул из-под стола. Он быстро отдернул и снова спрятал ее.
В «Немо» уже подтягивались те, кто привык обедать рано, они поглядывали на пожилую пару; Сьюки приблизила свое лицо к лицу Тома, при этом ее влажные волосы упали на лоб, и с растущей настойчивостью прошептала: