- Стой, девушка...
И за рукав ее, заглянул в лицо:
- Ты ведь от Синягина?
- От Синягина, - ответила она, высвобождаясь сердито. - А вам что?
- Да смотрю, не к нам ли пожаловала... Не к инспектору ли Константину Пантелеевичу.
Как сказал он это, так и озарилась она вся, заулыбалась, а за язык точно бес дернул:
- Хотела увидеть, поздравить.
- Ага, - воскликнул тут торжественно парень. - Все ясно мне. Он вот-вот с обхода вернется. А пока пошли-ка, посиди малость. Обожди.
Попыталась было Поля противиться, да он как клещ уцепился за рукав, чуть не силой потащил к крыльцу. На крыльце признался ей:
- Ох, и рад он будет.
Может, и вырвалась бы да убежала... А как сказал он это, и растаяла совсем. Сама вошла в коридор, не пряча больше улыбки и не сопротивляясь.
Длинный коридор откуда-то из глубины слабо освещался лампочкой. Черные стены пугали, из-за дверей слышались голоса, смех, телефонные звонки, стук шагов, то близкий, то далекий. Парень оглянулся на нее:
- Пойдем, в дежурку тебя сведу.
Знакома эта дежурка Поле. Тогда вот, из шалмана, вместе со всеми привели ее сюда, записали фамилию. Но не призналась носатому - послушно поспешила за ним по гулкому коридору.
Дверь в дежурку была открыта, и сквозь щель она увидела чьи-то ноги в валенках с отставшими подошвами. Слышался храп, да такой, что она остановилась даже, оробела. А парень подтолкнул ее, сказал, обращаясь к сидевшему за столом дежурному в красноармейской форме, шапке-ушанке:
- Эй, Семенов, пусть эта девушка посидит до инспектора Пахомова. Вот-вот он подойдет... Пригляди за ней...
Семенов приподнял голову, кивнул и снова принялся выводить буквы скрипучим пером. Поля села на краешек скамьи, оглядываясь с любопытством. Где-то веселятся и гуляют вовсю люди, тычутся головами в закуску, танцуют под граммофон после бутылки мадеры.
А тут своя жизнь. Два беспризорника в углу комнаты, на полу, незаметно для дежурного играли в карты. Старуха с котомкой, в лаптях, замерла, привалившись к стене. Какие-то мешочники, две девицы в беретах, сдвинутых набок, в ватных жакетах, черных румынских чулках, в высоких ботах. У обеих помятые лица, в ссадинах и синяках. Ругались негромко, шипели, того и гляди, вцепятся друг-дружке в волосы. Не поделили кого-то.
Душно пахло сивухой от того, кто храпел в углу, от девиц - духами, табачным дымом.
Скоро все это надоело ей, и решила она наконец - надо бы и домой. Наверно, вернулась от пекаря Варвара, нагулялась досыта за это время, пока Поля бегала по городу, вместо того чтобы гадать на зеркале. Да и когда еще Константин Пантелеевич придет, а если и придет, вспомнит ли девчонку из булочной.