Следовательно, даже при наличии явно заимствованного суффикса или приставки этимолог ещё не может сделать категорического вывода о заимствованном характере слова в целом. В каждом отдельном случае необходим тщательный и всесторонний анализ этимологизируемого слова, ибо слова-«гибриды» могли возникать не только во времена гоголевского городничего, но и в более отдалённые периоды истории русского языка.
Можно ли сделать из мухи слона?
Прежде чем ответить на этот вопрос, несколько уточним его. Речь идёт не о том, чтобы из настоящей мухи сделать настоящего слона. Ясно, что для подобного превращения у мухи будет маловато «строительного материала». А вот не может ли слово со значением ‘муха’ превратиться в слово, которое имело бы значение ‘слон’? Можно ли в этом смысле сделать из ‘мухи’ ‘слона’?
К сожалению, ‘муха’, наверное, и в этом случае не подойдёт. А вот, например, ‘лев’ — пожалуйста! В тюркских языках есть слово arslan [арслáн] ‘лев’. В форме aryslan [арыслáн] или близкой к ней это слово проникло в древнерусский язык в виде имени собственного Руслан. В ряде тюркских языков слово лев выступало в более простой форме: aslan [аслáн]. Поскольку о таких экзотических животных, как львы и слоны, наши предки знали лишь понаслышке, в процессе заимствования произошла путаница: тюркское aslan ‘лев’ в славянских языках превратилось в слово слон.
Кстати, при заимствовании слов не только ‘лев’ может превратиться в ‘слона’, но и ‘слон’ в… ‘верблюда’. В частности, русское слово верблюд явилось результатом сложной серии заимствований из одних языков в другие. А у этимологических истоков нашего верблюда оказывается древнеегипетское слово со значением ‘слон’.
Если ‘лев’ в процессе заимствования может превратиться в ‘слона’, а ‘слон’ — в ‘верблюда’, то есть ли вообще какие-нибудь семантические закономерности, которые проявлялись бы при заимствовании слов из одних языков в другие? Оказывается, есть.
Одна из важнейших закономерностей такого рода — это сужение значения слов при заимствовании. Например, слово балык в тюркских языках имеет значение ‘рыба’, изюм (üzüm) — ‘виноград’, а соответствующие русские заимствования означают: ‘вяленая спинка красной рыбы’ и ‘сушёный виноград’. Эти изменения семантики вполне естественны. Они отражают историю древней торговли, свидетельствуют о том, что слова бапык и изюм проникли к нам из южных и восточных стран вместе с соответствующими продуктами. И откуда было знать нашим предкам, что приезжие купцы называют словом балык не только привозимую ими вяленую рыбу, а словом