— Но вы-то — немец?
— Австриец. Однако детство прошло в Югославии, недалеко от итальянской границы. Мои предки осели там со времен Австро-Венгерской империи.
На бреющем полете над лесом пронесся легкий разведывательный самолет.
«Неужели подняли даже авиацию? — встревожился лейтенант, перебежав к двери хижины и оттуда наблюдая за его полетом. — Хотя бы наши затаились, не выдали себя. Хорошо, что удалось спрятать машину».
— Корбач, где ты?!
— Здесь, — долетело из-за стены. — Под козырьком крыши. Авось не заметят.
— Фамилии курсантов из русских?! — резко потребовал Андрей у шарфюрера, пока пилот разворачивал машину, чтобы еще раз пройтись над рощей.
— Они все по кличкам.
— Но все же несколько фамилий вам должно быть известно.
— Только узкому кругу лиц из штаба.
— Это в идеале, а в жизни все проще.
— В лагере строжайше запрещено употреблять фамилии, имена, называть родные места и отмечать дни рождения. Разве в школе, в которой готовили вас, условия были иными? — И, не дождавшись ответа, уточнил: — Кстати, напомню, что курсантские клички присваиваются только на время учебы. На задание они уходят под другими.
— Если это настолько секретный лагерь, то почему так плохо охраняются подъезды к нему? — спросил Андрей, провожая взглядом уходящий самолет.
— Охраняется он отлично. Население окрестных сел уменьшено наполовину. Многие мужчины расстреляны. Партизаны в этих краях не водятся, потому что окрестные леса тщательно прочесываются. Лес, в котором вы захватили нас, тоже прочесывается каждую неделю. Все задержанные сразу же передаются гестапо. Кроме того, дорога, на которой произошла наша стычка, патрулируется бронемашиной. Она проезжает через каждые два часа. Уверен, что вы не догадывались об этом, иначе не решились бы на столь дерзкую операцию.
«Если бы он знал, как мы в действительности оказались в этом лесу и зачем нам понадобилась его машина! — улыбнулся про себя Беркут. — А ведь сведения о диверсионной школе ценнейшие! Суметь бы передать их через линию фронта».
— Не будем уточнять, шарфюрер. Вам придется потрудиться.
Беркут подал шарфюреру Гольвегу записную книжку, доставшуюся от владельца мундира, и попросил написать фамилии, звания и должности всех известных ему инструкторов и офицеров из управления разведшколы. Однако шарфюрер наотрез отказался оставлять свой автограф, заявив, что согласен лишь продиктовать. Чтобы не накалять обстановку, лейтенант решил пойти на компромисс. Писарем при нем пришлось стать Корбачу.
Немного поартачившись, Гольвег все же назвал клички четверых известных ему агентов из команды «Вест» (сам шарфюрер проходил подготовку в команде «Македония», и в то же время был в ней чем-то вроде старшины — занимался поставками команде пайков, экипировки и всех видов оружия), описал приметы и рассказал все, что знал о них.