— Ты знаешь, многие молодые люди дарят своим девушкам украшения или духи, — сказала Мэрилин.
— Или шелковое белье, — улыбнулась Лизель, наблюдая, как щенок прогуливается между Томом и Эдом.
— Ты можешь назвать ее Штанишки. Алексу понравится. Это смешно, — добавила Мэрилин, когда Лизель нахмурилась. — Нижнее белье, штанишки. Штанишки для собачки?
— Или Стринги, — усмехнулась Лизель, развивая тему. — Могу себе представить… Вдруг я потеряю ее в парке. «Стринги, Стринги… где ты? Вы не видели мою Стринги, где моя Стринги?»
— Ты зашла слишком далеко. — Мэрилин рассмеялась и покачала головой. — А как насчет Раби?
Лизель улыбнулась.
— О, я думаю, мне понравится… Имя ей идет, Раби… — нежно произнесла Лизель. — Раби, Раби…
И собачка, которой понравился мелодичный голос Лизель, вернулась к своей новой хозяйке. И снова перевернулась на спину, подставляя ей мягкий круглый животик.
Том вскоре уехал, но прежде он попросил Лизель проводить его до машины. Там он открыл багажник и достал корзинку для собаки, две миски — одна для еды, другая для воды, — поводок, подходивший к тонкому ошейнику Раби, который уже был на ней, и большой пакет с кормом.
— Я подумал, что будет неправильно навешивать на вас покупку всего этого. Но я также не хотел показаться слишком самоуверенным и, не зная, возьмете ли вы ее, оставил все в машине, — объяснил он.
— Спасибо большое.
— Нет. Это я должен благодарить вас.
— Неправда. Я уверена, что вы без труда нашли бы ей хозяев. И скажите честно…
Он опустил голову, однако продолжал улыбаться.
— Хорошо, дело в том, что я успел влюбиться в нее, но не могу оставить у себя по другим причинам. А вы кажетесь мне добрым человеком и подарите ей дом, который я сам хотел бы дать ей.
— Вы же едва меня знаете!
— Мне кажется, я знаю вас давно.
Он подошел ближе и, взяв Лизель за руку, рассматривал ее палец.
— Выглядит прилично.
— Сделано профессионалом.
— Вы единственный представитель человечества, которому я наложил шов.
— Значит, у меня особое положение.
— Некоторые люди не согласились бы с этим утверждением.
Том улыбнулся ей, и Лизель вдруг обнаружила, что ненавидит все, что связано с именем Кэролайн. И тогда она сказала себе, что должна быть рациональной, не патологичной, и сумела улыбнуться в ответ, нормально улыбнуться — так, как улыбаются другу.
— И я помню, что говорил о тренировках, — напомнил Том Лизель и в последний раз погладил Раби, прежде чем усесться за руль. — Чем скорее мы начнем, тем лучше. Вечером в четверг, хорошо? Часов в семь?
— В четверг? Что ж, замечательно, — кивнула Лизель.