Никишка насупился, небрежно поклонясь, вышел. Владимир Андреевич только было снова хотел приняться за Иосифа Флавия, как ему на плечо прыгнула ручная белка.
— А, Васька, ты чего делаешь, рыжий разбойник?
Васька залез в карман, знал, что там для него орехи припасены. Оттуда послышалось хрупанье.
— Ишь ты, в кармане — как дома. Орехи грызет.
Васька выпрыгнул. В зубах орех. Владимир только свистнул ему вслед, когда он стрелой взлетел по резному столбику под потолок горницы.
— Берегись, Васька, — смеялся Владимир Андреевич, — попадешься Никишке на глаза, возьмет под стражу: ты тоже рыжий.
Опять вошел дворецкий:
— Володимир Андреевич, там купец пришел, бочонок вина принес, вино сурожское. Может, отведаешь? Да ты, княже, не гневись…
— Как не гневиться! Ты, видно, сам к бочонку приложился, вот спьяна ко мне и лезешь. Доброе вино — бери, худое — купца в шею.
— Я, княже, порядок знаю, да, вишь, пристал купец. Говорит: «Пусть сам князь вина отведает, а понравится — целую бочку доставлю».
— Вот прихоть! Да что за купец такой?
— Кто его знает. Приезжий. Рыжий…
Владимир Андреевич насторожился.
— Пусть купец войдет.
Не будь разговора с Никишкой, Владимиру Андреевичу и в голову не пришло бы вглядываться в лицо купца, а сейчас глядел, зорко глядел.
— Князь Володимир Андреевич, здрав будь! — приветствовал купец князя, отвешивая неторопливо, истово глубокий поклон.
Князь ответил не сразу и говорил медленно, с остановкой.
— И ты будь здрав… Иван… Васильевич.
Купец вздрогнул, рукой прикрыл грудь, начал пятиться к двери.
— Стой! — железной хваткой Владимир схватил его за руки. — Стой, боярин Вельяминов!
Купец бессильно уронил голову. Запустив всю пятерню в рыжие волосы, князь рванул голову Ивана кверху, яростным взглядом заглянул ему в лицо.
— Выкрасился! Почто?
Иван молчал. Зацепив пальцем ворот его рубахи, Владимир Андреевич рванул, в стороны брызнули пуговицы.
— Так я и знал, что на груди у тебя сокровище. Рукой ты его прикрыл, себя выдал.
Сорвал кожаный мешочек, висевший на шнуре, раскрыл его.
— Коренья? Что за коренья? Что за зелье такое?
Иван молчал.
— Пытки отведать хочешь?
Иван молчал.
— Поберегись, боярин Вельяминов!
— Поздно мне беречься, — Иван, свирепо ощерясь, захрипел: — Не боюсь твоей пытки, а сказать скажу: все равно попался. Отраву вез я на Русь. Тебя, князь, отравить, и братца твоего Дмитрия, чтоб ему и на том и на этом свете… и Боброка, и дядюшку Тимофея, чтоб ему окольничество поперек глотки костью встало, а при удаче и Мишку Бренка, и Свибла, и Федьку Кошку попотчевать велено.