— Ничего. Вы затронули мое любопытство.
После того как дверь за Барретом захлопнулась, Хакстер вволю посмеялся, но через полчаса веселье его сошло на нет. Он уже подумывал, не стоило ли перекупить диковинку по дешевке, но вскоре его отвлек поставщик жемчуга, и история о странном «изумруде» так и кончилась для Юджина ничем.
А Баррет шел прочь по улицам Порт-Ройала в таком сильном удивлении, что не сразу почувствовал досаду. Бесполезный камень оттягивал ему карман. Вот тебе и глаз бога Камаштли! Точнее, половина глаза.
Через некоторое время изумление Баррета рассеялось, и он разразился такими раскатистыми богохульствами, что заставил покраснеть двух-трех зевак, казалось, совсем не способных к смущению.
Один из мужчин уважительно присвистнул.
— Проваливай, — буркнул пират, переводя дыхание. — Радуйся, что мне сегодня не до дуэлей и дураков.
Он прошелся еще немного, пытаясь успокоиться, и тут заметил знакомую фигуру. Узкая спина Брасье, обтянутая колетом военного образца, мелькнула неподалеку. По-видимому, занятый каким-то делом Ролан попросту не заметил капитана. Баррет из чистого любопытства пристроился в ста шагах позади француза.
Брасье петлял так и эдак, то ли этот чудак потерял дорогу в малознакомом городе, то ли пытался сбить с толку преследователя. Баррет неспешно крался следом, заодно рассматривая фасады чужих домов.
«Черт возьми, — подумал он. — Я провел на Скаллшорз, на других островах и попросту в море десять лет. А там стычки, вечная пороховая гарь на руках, испанские пленные, выбивание выкупа, свой ром или трофейный ликер, стоялая вода в бочках и однообразная жратва из солонины на всех. Потом несколько месяцев веселья на берегу, пока не наскучат кабаки и не кончатся деньги. И так год за годом… Наши реалы в конце концов уходили или шлюхам, или таким сквалыгам, как Юджин Хакстер».
Брасье вильнул в сторону солидного на вид особнячка. Вокруг белых стен раскинулся газон из пестрых однолетников. Баррет выбрал местечко поудобнее и пристроился за углом, наблюдая всю сцену. Француз, к его удивлению, едва ли не опустился на колени и приник лицом к решетке ограды. Фигурка, которую Баррет поначалу принял за ребенка, подалась навстречу. Оба они — мужчина и малыш — сблизили головы в тихой беседе. Говорили, кажется, по-французски. Потом Брасье отпрянул от собеседника, резко повернулся и почти побежал так быстро, что Баррет едва успел спрятаться.
Малыш все еще крутился по ту сторону ограды. Он был хрупок, темные глаза с поволокой казались приподнятыми к вискам. Бронзовая кожа отливала золотом. Утонченную красоту существа портило неестественно усталое выражение лица.