«Пусть узнают, что я англичанин, им все равно не доказать, что я пират. Потому что… да потому что Ланда исчез, и нет свидетелей».
Испанский чиновник явился на следующий день, он держался сухо, высокомерно и не скрывал презрения, слушая наскоро составленные «объяснения» Баррета. Оба понимали взаимную ложь. Пятно плесени на стене к тому времени изрядно подросло. Жара и проливной дождь хорошо уживались вместе.
Две недели прошли относительно спокойно — чиновник оставался почти вежлив, Баррет изолгался окончательно.
Еще через день решетчатая дверь с лязгом отворилась. Баррет шел перед своим конвоиром, жадно отыскивая путь к спасению. Коридор тянулся на запад, лестница, устроенная в стене, — вниз. Методы следствия в испанских колониях не вызывали особых надежд.
Питер нарочито отстал, получил удар в спину, пошатнулся напоказ и, будто бы случайно повернувшись, пнул сторожа в живот. Тот охнул и упал на глинобитный пол. Англичанин бросился к ближнему окну — оно оказалось забранным решеткой. Железа не пожалели — прутья получились толстыми, их концы глубоко забили в камень.
— Стреляйте по нему! — вопил кто-то по-кастильски.
Баррет тесно прижался к кирпичной стене.
— Не стоит тратить порох, — отозвался вальяжный голос. — Этот человек не вооружен, к тому же пиратов следует не награждать пулями, а сохранять в целости для эшафота… Эй, бешеный, сдавайся… У тебя ничего не вышло. Отсюда никто никогда не убегает.
— Я буду первым. Люблю мушкетные пули.
Грубые голоса неистово захохотали.
— Ты мне нравишься. Каков наглец!
— Да какой уж есть…
— Вернись обратно в камеру по-хорошему. Мы можем надолго отложить допрос.
Баррет заколебался — его слишком явно соблазняли возможностью отсрочки.
— Врешь.
— Ты слишком недоверчивый. Твоя голова у нас на прицеле. Решайся сам — у тебя еще осталось несколько мгновений.
Печально богохульствуя в душе, Баррет сам поплелся обратно в камеру. Решетка с потеками ржавчины тут же захлопнулась за его спиной, уже знакомый солдат-мышь с юркими глазами привычно уселся по ту сторону…
— И это все?
…Обладатель вальяжного голоса оказался не только хитрецом, но еще и мстительной скотиной. Среди ночи Баррета разбудили толчком в бок и отвели — но не в самый нижний ярус каземата, а в узкий, словно ступка, застенок, в котором кое-как получилось расположиться сидя. Стены были со всех сторон, они нависали и давили. Баррет задрал голову — в потолке карцера черным оком зияла дыра. Через минуту из нее упала первая капля.
— Что за черт. Тут и так сыро.
Капли полились чаще, превращаясь в струйку, лужа быстро увеличивалась в узком пространстве от стены до стены. Вода, впрочем, в карцере не застаивалась, а понемногу уходила в отверстие, проделанное в полу. Теперь влага текла по волосам и лицу Баррета, размеренные удары брызг медленно доводили его до исступления.