— Спасибо, цветочек.
Баррет обшарил одежду, чтобы отдать обещанный подарок, но не нашел ничего, кроме медальона с портретом Саммер.
— На вот, возьми на память, — он оторвал от рубашки светлую перламутровую пуговицу. — Никому не говори, что видела меня. Это большой секрет.
Безмолвная девочка смотрела ему вслед.
Баррет дождался очередного высверка молнии и прыгнул вниз, стараясь войти в воду отвесно. Гром заглушил шум падения и плеск воды. Англичанин медленно погружался в глубину залива, тусклый свет, преломляясь о поверхность, заставлял играть красками камни, водоросли и стаю мелких рыб. Скопище юрких воздушных пузырей поднималось вверх.
Баррет постарался, не выныривая, отплыть как можно дальше. Он работал руками так, что снова заныла рана, уже залеченная Лусией. Поначалу казалось, что погружение в пучину никогда не закончится, потом почему-то стало легче. Изнанка поверхности моря сияла совсем рядом, такое привлекательное сияние не часто увидишь.
«Сколько еще я сумею не дышать перед тем, как лопнут легкие?..»
Снесенный течением, он вынырнул в пятидесяти ярдах от острова Сан-Хуан-де-Улуа. Воздуха было много — мокрый и восхитительный, он был везде и заполнял собой бесконечность. Баррет плашмя устроился на воде. Он лежал, раскинув руки, и смотрел в темно-лиловое небо над заливом.
Смеркалось. Близилась ночь, дул теплый влажный ветер. Едва появившаяся луна чужой земли уже исчезала за завесой облаков. Местами проглядывали редкие звезды. Клубящаяся масса летучей влаги шла на континент, чтобы хлынуть дождями, унося изломанную зелень, сметая грязь и мусор с улиц.
— Странно, я, получается, уже дважды чуть не погиб в воде.
«Точно. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет», — послышалась под сводом черепа слегка ехидная чужая реплика.
Баррет почти добрался до материкового берега, он искренне смеялся — в этот странный час позднего вечера его охватила безудержная эйфория жизни — должно быть, сказывалось побочное действие яда.
— Я бессмертен! Я никогда не умру! — дерзко заорал он в пустое пространство над заливом.
Неподалеку раздался самый настоящий человеческий голос — хрипловатый, ироничный и желчный, но с примесью искренней тревоги.
— Тихо, Педро, не ори. Иначе сюда явится вся охрана Сан-Хуана и подпортит твое бессмертие.
— Это ты, подлец Ланда?
— Да, это я, — самодовольно отозвался испанец. — И прекрати лежать на воде. Тут длинное мелководье, совсем неглубоко, только по колено.
— И вправду так. Вот черт!
— Я весь день наблюдаю за крепостью с берега. Как тебе зелье Алюмнуса? Великий был человек. Кстати, я сильно израсходовался на взятки. Воистину, скотина этакая, скоро ты будешь стоить на вес золота.