— Откуда ты выкопал такой странный способ побега?
— Нашел в одном романе, который по случаю попался мне в Картахене. Моя Сармиенто обожает чтение. В этих историях всегда действуют при помощи яда, но я никогда бы не поверил, что такой глупый способ может сработать… Пока не встретил тебя, Питер. Ты достаточно ловок, чтобы выплыть, и достаточно туповат, чтобы не испугаться испробовать… О! Не надо ломать мои ребра, они еще пригодятся.
— Подлец.
— Я старался ради тебя.
— Как раз из-за тебя мне грозила верная смерть.
— Она грозит тебе каждый день, не стоит задумываться о мелочах более, чем они того стоят.
— Ты все еще хочешь расторгнуть наш договор?
— Конечно, нет. Я собираюсь вернуть свои реалы — все, до последней монетки, а потом добыть драгоценности и золото еще — так, чтобы можно было сунуть руки по локоть в сокровища… Говорят, это лучшее средство от ломоты в усталых суставах.
— От твоего зелья у меня болит череп и все кости.
— Радуйся, что в Сан-Хуане новый комендант. Прежний приказывал проверять трупы узников, поливая их кипящим маслом…
Дождь на время прекратился. Должно быть, он сыграл роль сообщника — завеса воды скрыла все, и с белых бастионов крепости никто не заметил драматического бегства Баррета.
— Ты умер, — наставительно заметил де Ланда. — Раз тебя нет на свете, значит, тебя никто и не ищет. Можно начинать жизнь заново. Вот и начнем.
Вечер и ночь они провели в маленькой таверне, вокруг гомонила пестрая полупьяная толпа. Пахло вином, приправами и пригоревшей едой. Звенела арфа, ей вторили две гитары, маленькая — харапа — вела грустную мелодию, большая — рекинто — отбивала лихую чечетку ритма. На свободном пятачке сосредоточенно отплясывали несколько пар.
Баррет в тот вечер выпил больше обычного — местные напитки сначала не показались ему крепкими. Потом его незаметно развезло, стены и потолок пьяно закачались. Ланда неспешно курил и внимательно рассматривал тонкие синеватые кольца:
— Жизнь странная штука, Питер. То, что считаешь поражением, может оказаться редкой удачей…
Баррет прищурился — перед ним философствовали сразу два нагло развалившихся де Ланды, движения одного забавно передразнивали движения другого. Англичанин потер воспаленные глаза, раздвоенный контур воссоединился. Ланда выпустил струйку дыма в потолок и начал хвастаться, но Баррет уже потерял нить разговора. Он пытался слушать чужую речь — ею неизменно оказывался пустой набор фраз, заглушаемый зажигательным ритмом танца.
— Чего ты хочешь, Ланда?..
— Денег.
— Я тоже — денег.
— Хочу, чтобы их было очень