— Что он там делает? — спрашивали Терехина.
— Картины пишет. Все стены обвесил.
— И что на картинах?
— Что и всегда. Города и страны.
— Этот-то чем виноват? Отпустили бы его в Испанию.
— А ты думаешь, кого-нибудь вообще отсюда отпустят?
К тому времени все отчетливо поняли, что уйти отсюда не придется никому. Но надежда умирает последней. Тем более что начала рушиться страна Советов, И химера, убийственная, невообразимая, давала шанс на крушение нашей тюрьмы, на разоружение всеобщее и одновременное, и мы прикидывать начали, что у кого на счетах, куда податься после. Одна за другой открывались тайны тысячелетий. Неужели не произойдет возвращения в мир великого узника? И тогда я решил. Вот он мой шанс. Только вслед за ним смогу я покинуть этот объект, вырваться за колючую проволоку, минные паля, допуска и пределы, сесть в Иркутске на московский самолет, а лучше на ленинградский, и взлететь.
Три дня в этой комнате отдыха проходят как один. Мы смотрим телевизор, играем в шахматы. Я играю лучше. Струев злится. И даже сообщение по НТВ о том, что в Таллине освобожден из-под стражи подозревавшийся в убийстве генеральный директор старого и заслуженного петербургского агентства недвижимости, господин Амбарцумов, воспринимается как-то спокойно. Освобожден так освобожден. Следствие располагает данными о настоящем убийце, который находится сейчас в розыске.
— Это ты, — говорит Струев, — тебя посадят по-настоящему.
— Нет, не посадят. Илья Сергеевич не даст. Наконец Илья Сергеевич появляется.
— Бриться есть чем? — спрашивает он.
— Вот с этим напряженка, — отвечаем, — лезвия кончились.
— Сейчас принесут. Галстуки есть?
— Нет конечно.
Грибанов приводит фотографа. Нас усаживают напротив белой занавески, как и положено. Приносят чьи-то пиджаки, галстуки.
— Сегодня вам предстоит узнать много нового. Точнее, почти все по вашему делу. А также посмотреть на одного человека. Тем более что пора вас выводить на прогулку.
Мы снимаем пиджаки, выходим из гостиницы, садимся уже не в машину грибановскую, а в «шестерку» красную. Сзади теперь едет «газик». Чудеса да и только. В нем четверо молодых людей из странного учреждения, что напротив Востряковского кладбища.
— Это на всякий случай, — говорит наш хозяин. Едем опять по кольцевой, потом по Волоколамскому шоссе и прибываем в какой-то рабочий поселок.
— Пенягино, — поясняет нам Грибанов, — а речка называется Банькой.
— Протопи, — говорит Струев, — как хочешь, но протопи.
— Придется по-черному. Для одного человечка, — отвечает Грибанов.
«Газик» обгоняет нас, уходит вперед. Мы останавливаемся, ждем. Наконец то ли охрана, то ли разведка возвращается. Можно и нам в Пенягино.