Выбрался на ту сторону оврага. Отдышался, откашливаясь.
Феня смеется, и зубы ее влажно блестят"
- Чуть сама не полетела.
- Как еще удержала? Во мне все пять пудов с сапогами,- сказал Никанор и подумал: "За что ж тебя такую прогуляли, милая?"
Повеселела Феня на этой тропке среди ромашек, венчально белых в малиновых клеверах. Забыла на минутку про свою дорогу к мужу.
- Я, дядя Никанор, семейную жизнь люблю. Да чтоб народу побольше.
- Трение выйдет.
- С тренья и мука мягче бывает.
- Вот ты какая, а в отшельную избу пошла.
- Не знала. А теперь, как пожила, умом чуть дозрела.
Подождать бы надо. Верно вы сказали. А ждать не хочется. Не знала, чего дождусь... Прощайте...
Феня уходила в сторону, как птниу ветром, сносило ее все дальше и дальше от дороги.
* * *
Щекино в полутора километрах от хутора, на кряже
по левому таловому берегу Угры, от которой отдалены избы луговой поймой-займищем.
Разветвлялись отсюда дороги на Буду, где подымливал заводишко по перегону окрестных лесов в древесный спирт и деготь. А дальше - Дорогобуж на старой Смоленской дороге, откуда захаживали, бывало, поляки с литовцами и французы в здешнюю житную сторону; напрямую - не расстающийся с Утрою большак на Всходы, куда в двадцативерстую даль, погуживая над полями, тянулись провода к районным властям и к почте.
Когда-то в Щекине звонила церквушка над озером.
Теперь стоит забытая.
Крест с распятием унесли из церкви в леса, к роднику, где и врубили в сосну.
В сумрачных заводях зарастало озеро камышами, стрелолистом и кувшинками, и лишь на самом темени лаково отливал чистый покров.
Ближе к лесу - сыроварня, куда свозили из здешних деревень молоко, из которого вытваривали творог и масло. Тут и лесничество с питомником полем маленьких елочек и сосенок, которые уйдут отсюда, вроются в лесные пустоши.
За селом на взгорке, на сухой земле соснового леса, кладбище, как и положено русскому селу. Рядом с жизнью в скрытом сумраке стояли кресты, повитые вьюнками, в пахучем земляничнике на затравевших буграх с оконченной в них чьей-то судьбой, но не пропавшей: несут живые ответ за дела и грехи умерших, что, бывает, слышится и плач под соснами и проклятия.
Разбросаны избы вокруг площади с травою, с гусями, с колодцем, где смыкались дороги у сруба над родниковой студеной жилой.
Стояли за озером избы, окнами на берег, на который падала рано по вечерам хмурь лесная.
Тут, поближе к большаку, изба тетки Фени - Анфисы.
В няньках по московским квартирам просуетилась она всю молодость. Хоть и не стара сейчас, а упустила свое - одна живет.