И это не было пустым обещанием.
Я не спал вообще, а он уснул лишь на рассвете. Только тогда я осмелился уйти. Одевшись в новую тунику, словно во сне я отправился в сад, не обращая внимания на Приапа, и сквозь дубы и сосны пришел к баракам гладиаторов. Бойцы поднимались рано и уже начали практиковаться. Их крики и ругательства пугали, но они тонули в лязге и грохоте их оружия. Я медленно прошел через ворота на тренировочную площадку. Бродя между бойцами, удивленными моим появлением, я отыскал их тренера.
— Где Поликарп? — требовательно спросил я.
Тренер был огромным — сам бывший боец, — и более уродливого человека я еще не видел. Услышав мой вопрос, он удивился.
— Поликарп? Да он давным-давно умер.
— Он сказал, что научит меня драться сикой.
Тренер хрипло расхохотался.
— В самом деле?
— Я собираюсь стать гладиатором! — обозлился я.
Бойцы на время прекратили свои занятия и столпились вокруг меня и своего огромного тренера. Все как один, они смеялись надо мной и забрасывали шутками до тех пор, пока тренер не решил, что с него достаточно комедий. Огромной ручищей он ухватил меня за воротник туники и приподнял над землей, так что я стоял только на кончиках пальцев.
— Ты либо пьян, либо сошел с ума. Эти люди должны тренироваться, так что проваливай отсюда, или я все расскажу сенатору Прокулу, и тебя ждет порка, — прорычал он, толкая меня прочь.
Когда я шел к воротам сквозь толпу гладиаторов, их смех омывал меня, словно волны океана. Я побежал, и у ворот дома услышал, как кто-то кричит:
— Эй, малыш! Эй, наложник! Если тебе нравятся гладиаторы, у меня для тебя кое-что есть. Большое, как сика, и в два раза опаснее. — Снова смех. — Мое оружие разорвет тебя пополам, словно кол!
Зажав руками уши, я поклялся, что расквитаюсь со всеми ними. Я расскажу Поликарпу об этом унижении. Мой великий рыжий боец за меня отомстит. Отомстит всем. Марку Либеру — за то, что меня бросает. Приапу. Армии. Всем, кто причиняет мне боль.
«Но как он это сделает? — с усмешкой спросил меня голос в голове. — Поликарп мертв. Ты его убил!»
Оказавшись один, в лесу, я опустился на землю, закрыл лицо руками и разревелся, словно ребенок.
За ужином Кассий Прокул пожелал узнать, как я оцарапал руки.
— Подрался, — ответил я.
— Подрался? С кем? — требовательно спросил Сенатор, ухватив меня за руки и осматривая посиневшие и ободранные пальцы, все еще болевшие после того, как я колотил предателя Приапа.
— С… Палласом, — соврал я.
Гнев окрасил лицо старика, и я приготовился к взбучке. (Бедный Паллас тоже получит из-за моего вранья, подумалось мне).