Я бросился на нее, обхватили сдавил с такой силой, как будто надеялся выдавить из ее тела красоту и любовь и заполнить ими жадную, обжигающую меня изнутри пустоту.
«Прекрати это, Башка, прекрати, пожалуйста! — кричала она, побелев от страха. — Мне больно!» Я осыпал ее влажными горячими поцелуями. Я до крови искусал ее губы. Она билась в моих руках беспомощной птицей. Я просунул колено между ее ног.
От вида ее черных кружевных панталон, обтягивающих прекрасные, чуть розоватые бедра, я впал в абсолютное неистовство.
Я стащил платье с ее белых плечей и, разорвав лямки лифчика, зарылся лицом между твердыми круглыми грудями. Лимузин резко затормозил, и нас обоих бросило на пол. Дверь распахнулась, и в кабину заглянул взволнованный Джимми.
— Прекрати это ради Бога! — потребовал он. — Ты хочешь убить девчонку? Ты хочешь, чтобы, нас арестовали?
Долорес лежала в углу машины без сознания. Сквозь дымку, застилавшую мои глаза, я смотрел, как Джимми пытается привести ее в чувство. Немного погодя до меня дошло, что Долорес ранена. В отчаянии я склонился над ней. Я растирал ей руки, я кричал, называл по имени, затем начал легонько шлепать ее по щекам. Ее ресницы затрепетали, она широко открыла глаза и остановила на мне наполненный страхом взгляд.
— Как ты?! — закричал я. — Как ты себя чувствуешь, маленькая?
Я промокнул кровь с ее губ. Я нежно поцеловал ей руку. Она отдернула ее и крикнула:
— Ты — животное! Ты — зверь!
— Это правда, — ласково пробормотал я. — Мне ужасно жаль, прости меня, пожалуйста.
Автомобиль стоял на пустынной улице верхней части города. Долорес простонала:
— Выведите меня, мне плохо, я хочу подышать свежим воздухом.
Мы помогли ей выйти из машины и провели ее вверх и вниз по улице. Она походила на маленькую больную девочку. Задыхаясь, она произнесла:
— Мне плохо, ох, как мне плохо.
Затем ее вырвало. Джимми отпрыгнул в сторону. Я остался держать ее, и она уделала мне весь костюм. Мне было плевать, я притянул ее к себе поближе и вытер ее лицо. Она плакала, и тушь стекала по ее нежным щекам, оставляя черные подтеки. Она тихо проговорила:
— Пожалуйста, отвезите меня домой.
Я помог ей забраться в машину. Около бензоколонки я приказал Джимми остановить машину и отправил Долорес в женский туалет, чтобы она умылась. Долорес покорно ушла. Я отправился в мужской туалет и постарался отчистить свой костюм.
На обратной дороге я пытался вывести ее из состояния молчаливой подавленности. Я каялся и говорил только извиняющимся тоном, но все было бесполезно. Она сидела в своем углу, глядя в окно с горьким отрешенным видом. Я не знал, что надо сделать, чтобы улучшить положение. Никогда еще я не чувствовал себя таким несчастным и беспомощным.