— Ну давай, — подбодрил ее я, — скажи уж, что я был грязным, вонючим ист-сайдским недоумком.
— Ох нет! — Она клятвенно прижала руку к груди. — Поверь, Башка, я не имела в виду ничего подобного. Я сама выросла в том же окружении. Я хотела сказать совсем другое, только то, что всегда побаивалась тебя.
— Ага, значит, когда-то побаивалась, ладно. Но, наверное, были и другие причины, по которым ты избегала меня все эти годы?
— Ну, если подумать, то мои соображения покажутся довольно глупыми. Мне действительно надо было бы быть поотзывчивей и отвечать на твои письма и звонки. Но, во-первых, я не хотела, чтобы посторонние интересы отвлекали меня от танцев. Я очень честолюбива, я люблю танцевать, и это занимало все мое время. И кроме того, — она заговорила быстро и невыразительно, — я вот уже много лет люблю одного человека. Он скромный, тихий бизнесмен, и я намерена когда-нибудь выйти за него замуж. И я согласилась сегодня встретиться с тобой для того, чтобы объясниться и убедить тебя больше не посылать мне цветов и подарков.
Я молча сидел, глядя в сторону. Ее слова разрывали мое сердце. Я был оглушен, и мое тщеславие было уязвлено. Я оторвал взгляд от окна и медленно повернулся к ней. Она сидела, прижавшись к противоположной стенке автомобиля и пристально глядя в окно. Затем она повернулась ко мне, и наши глаза встретились. Она осторожно коснулась моей руки и крепко пожала ее.
— Знаешь, Башка, ты очень видный парень. — Ее глаза были полны сострадания. — И ты мне действительно нравишься.
— Да, я тебе нравлюсь, но ты не желаешь иметь со мной ничего общего, — проворчал я.
— Да, но на свете так много других привлекательных, девушек…
Девушек? Я что, сам не знаю, что их много? Что за бредятину она мне несет? Мне, Башке? У меня были любые, от тех, кого называют одноночками и которые сшиваются в барах на Парк-авеню, до шикарных девок с Бродвея. Если бы я мог выложить их одной цепью, то она протянулась бы от Бронкса до Бэттери. Какого черта она держит меня за руку? Да она всего лишь дразнит меня. Для меня больше никого не существует. Она должна стать моей. Она у меня в крови. Она слишком глубоко у меня в мыслях. Если она в конце концов не станет моей, то я свихнусь, я совершенно сойду с ума. Может быть, если она станет моей, то очарование кончится? Кончится эта власть, которую она имеет надо мной? Да, я сделаю это сейчас, я заставлю ее выйти за меня замуж. Да, я возьму ее, а затем, да поможет мне Бог, я смогу забыть ее. Это мой образ жизни: возьми, затем забудь. Мысли вызвали во мне острое, неконтролируемое возбуждение.