Музыка кончилась. Я снял «Травиату» с проигрывателя, нашел «Красотка музыке подобна», опустил иглу на пластинку и налил себе еще одну порцию виски. Из всех современных мелодий эта песня нравилась мне больше остальных. Я снова и снова проигрывал ее и тихонько подпевал.
В одну минуту девятого в дверь постучали. Я открыл. На пороге стояла она. Еще более соблазнительная, чем в моих мечтах. Она была одета так, что это впечатляло и волновало. На ней были зеленая кружевная шляпа с огромными полями, потрясающе белое, обтягивающее платье, оставляющее обнаженными спину, плечи и руки, зеленые кружевные перчатки до локтей. И зеленые же туфли и сумочка.
Она протянула мне обтянутую перчаткой руку, и я легонько прикоснулся к ней губами. Закрыв дверь и не выпуская ее руки из своей, я провел ее в гостиную и повертел перед собой, рассматривая со всех сторон.
— Шляпа, и ты, и все, что на тебе, просто прекрасно, — произнес я.
— Тебе нравится шляпа? — переспросила она, стоя у зеркала и проверяя, надежно ли удерживают шляпу заколки.
— Просто соблазнительная, — ответил я.
— Ее создал мистер Джон, — сказала она.
— То есть?
— Это произведение мистера Джона.
— А-а,он шляпник?
— Нет, — улыбнулась она, — он художник.
— И платье тоже его произведение?
— Нет, милашка, он создает только шляпы. Платье делал Бергдож Гудман.
— А туфли и сумочку?
Она приподняла свою очаровательную ножку.
— Туфли от Палтера де Лизо, а сумочку создал Кобленц.
Она с улыбкой взглянула на меня, подперла обтянутым кружевами пальчиком подбородок, задорно усмехнулась и, кокетливо поведя глазами, сказала:
— А все остальное — это Ева Мак-Клэйн.
— То есть ты, — сказал я.
— То есть я. А ты?
— Я — Милашка. Ты дала мне это имя, и оно мне понравилось.
— Мне нравится это имя и ты, Милашка, — улыбнулась она. Да, она определенно чем-то напоминала Долорес. Я обхватил ее и начал целовать, крепко прижимая к себе.
— Ну пожалуйста, — нежно прошептала она. — Подожди немного.
— Ну хоть чуточку сейчас, — взмолился я. Она пожала плечами и, улыбнувшись, отошла к проигрывателю. Посмотрев на пластинку, она обрадованно сообщила:
— Это моя песня. Я под нее танцую.
Она включила пластинку и начала покачиваться и мурлыкать под «Красотка музыке подобна».
— Ты выступала в этом шоу? — спросил я. Она покачала головой и сказала:
— Сейчас посмотрим, сможешь ли ты отгадать, в каком шоу я выступала.
Она медленно завальсировала по комнате и начала расстегивать молнию на платье. Приблизившись ко мне, она наклонилась, выставив плечо. Я поцеловал теплую, розовую, благоухающую кожу, и она, отпорхнув, вновь закружила в танце.